Онлайн книга «Арсен Люпен и Остров Тридцати Гробов»
|
И, недолго думая, матрос развернулся и поспешил вниз по лестнице. – Погоди, Коррежу! – приказала Онорина. – Нужно уезжать, так сказал Магеннок. Всем нужно уезжать. – Погоди, – повторила Онорина. Матрос в нерешительности остановился, и она продолжила: – Я согласна, нужно уезжать. И завтра к вечеру мы уедем. Но прежде следует заняться господином Антуаном и Мари Легоф. Сейчас ты пошлешь сюда сестер Аршиньа – пусть пободрствуют эту ночь над мертвыми. Женщины они гадкие, но зато им это не впервой. Пусть явятся две из трех. Я заплачу каждой вдвое против обычного. – А потом, госпожа Онорина? – Ты вместе со стариками займешься гробами, а на рассвете мы похороним погибших в освященной земле, на церковном кладбище. – А потом, госпожа Онорина? – Потом ты свободен, и другие тоже. Можете собирать пожитки и отправляться на все четыре стороны. – А как же вы, госпожа Онорина? – У меня есть лодка. Ладно, хватит болтовни. Ну что, договорились? – Договорились. Нужно ведь провести здесь еще всего одну ночь. Думаю, за ночь тут ничего больше не случится? – Да нет же, нет. Ступай, Коррежу, и поторапливайся. Главное, не говори другим, что Магеннок мертв. Иначе их здесь будет не удержать. – Обещаю, госпожа Онорина. И с этими словами матрос убежал. Через час появились сестры Аршиньа – две высохшие костлявые старухи, похожие на колдуний, в чепцах с засаленными бархатными лентами. Онорина перешла к себе в комнату, расположенную на том же этаже, в конце левого крыла. Бодрствование над покойниками началось. Часть этой ночи Вероника провела подле отца, а часть – у изголовья Онорины, состояние которой ухудшилось. В конце концов Вероника уснула. Разбудила ее бретонка, которая вдруг заговорила в одном из тех приступов горячки, когда сознание затемнено еще не полностью: – Франсуа, наверно, спрятался… и господин Стефан тоже… Магеннок показал им на острове много всяких укромных уголков. Так что их никто не увидит и никто ничего не узнает. – Вы в этом уверены? – Уверена… Значит, так. Завтра, когда все покинут Сарек и мы останемся вдвоем, я дам в раковину условный сигнал, и Франсуа придет сюда. Вероника возмутилась: – Но я не желаю его видеть! Он меня ужасает! Будь он проклят, так же как и его отец! Сами посудите: он убил моего отца прямо у меня на глазах! Убил Мари Легоф! Он и вас хотел убить! Нет, я ненавижу это чудовище, он мне отвратителен! Бретонка легонько пожала Веронике руку и прошептала: – Не осуждайте его, он не понимал, что делал. – Что вы такое говорите? Не понимал? Но я же видела его глаза – глаза Ворского! – Он не понимал… он обезумел… – Обезумел? Да о чем вы? – Да, госпожа Вероника. Я знаю мальчика. Он сама доброта. Он мог сделать все это лишь в припадке безумия… и господин Стефан тоже. Теперь они, наверно, рыдают от отчаяния. – Но это немыслимо… Я не могу поверить… – Не можете поверить, потому как не знаете, что тут происходит… и что вот-вот произойдет. Если бы вы знали… Ах, тут такое, такое… Голос Онорины замер. Лежа с открытыми глазами, она продолжала беззвучно шевелить губами. До рассвета больше ничего не произошло. Около пяти утра Вероника услышала стук молотков, и почти тут же дверь распахнулась и в ее комнату влетели весьма взволнованные сестры Аршиньа. Оказалось, они узнали правду: Коррежу, чтобы хоть немного взбодриться, выпил лишку и проговорился. |