Книга Арсен Люпен и Остров Тридцати Гробов, страница 40 – Морис Леблан

Напрасные слова! Попытки рассуждений, которые пытался выстроить ее мозг! На самом деле, потрясенная доставшимися на ее долю жестокими ударами, Вероника уже размышляла и чувствовала так же, как жители Сарека, свидетельницей смерти которых была; она сделалась такой же беспомощной, как они, ее мучили те же страхи, осаждали те же кошмары, ее выводило из равновесия все то, что сохранилось у нее в душе от древних инстинктов, пережитков и суеверий, всегда готовых всплыть на поверхность.

Кто эти невидимые существа, которые ее преследуют? Перед кем стоит задача заполнить тридцать гробов жителями Сарека? Кто уничтожил всех обитателей злополучного острова? Кто населяет его пещеры, в предначертанный час собирает священную омелу и волшебные травы, пользуется топорами, стрелами и распинает женщин? И с какой непостижимой уму целью? Что за чудовищное дело они вершат? С какими невообразимыми намерениями? Духи мрака, злые гении, жрецы мертвой религии, приносящие в жертву своим кровожадным богам мужчин, женщин, детей…

– Довольно! Довольно! Я схожу с ума! – громко произнесла Вероника. – Прочь отсюда! Нужно думать только о том, как поскорее выбраться из этого ада.

Однако судьба продолжала изощренно терзать молодую женщину. В поисках чего-нибудь съестного Вероника натолкнулась в кабинете отца, в глубине стенного шкафа, на пришпиленный к стене лист бумаги, на котором была изображена та же сцена, что и на обрывке, найденном ею в заброшенной хижине подле трупа Магеннока.

На одной из полок шкафа лежала папка для рисунков. Вероника раскрыла ее. Там было множество набросков все той же сцены, сделанных сангиной. На каждом над головой первой из женщин виднелась надпись: «В. д’Э.». Один из эскизов был подписан: «Антуан д’Эржемон».

Значит, рисунок на листе Магеннока тоже сделан ее отцом! Это ее отец пытался на всех набросках придать казнимой женщине сходство с собственной дочерью!

– Хватит! Довольно! – повторила Вероника. – Не хочу больше думать. Не хочу ни о чем размышлять.

Она обессилела, однако продолжала поиски, но ничего, чем бы смогла утолить голод, так и не нашла.

Не попалось ей и ничего такого, с помощью чего она могла бы разжечь костер на оконечности острова. А туман тем временем рассеялся, и сигнал обязательно был бы замечен.

Она пыталась высечь огонь с помощью двух осколков кремня. Но делала она это неумело, и у нее ничего не вышло.

В течение трех дней Вероника жила на воде и землянике, которую собирала среди развалин. Ее лихорадило, силы убывали, она часто разражалась безудержными слезами, после чего всякий раз неизменно появлялся Дело-в-шляпе. Однако Вероника была столь измучена, что ее раздражала нелепая кличка пса и она гнала его прочь. Посидев немного, удивленный Дело-в-шляпе снова принимался служить. Но она продолжала на него злиться, словно он был виноват в том, что принадлежал Франсуа.

От малейшего шума она начинала дрожать с головы до ног и обливалась холодным потом. Что делают существа, живущие у Большого Дуба? С какой стороны собираются они на нее напасть? Обхватив себя руками, Вероника трепетала при мысли, что может попасть в плен к этим чудовищам, ей не раз невольно приходило в голову, что она красива и что они могут соблазниться ее красотой и молодостью.

На четвертый день у нее вдруг появилась надежда. В одном из ящиков стола она нашла довольно сильную лупу. Воспользовавшись ярким солнцем, Вероника сконцентрировала его лучи на листке бумаги, который в конце концов загорелся, – и она смогла зажечь от него свечу.