Книга Арсен Люпен и Остров Тридцати Гробов, страница 42 – Морис Леблан

С закрытыми глазами она ждала, что вот-вот что-то случится, хотя и не понимала, что именно. Однако через некоторое время внимание ее переключилось на другие, более прозаические предметы. До нее дошло, что стоявшая в фонаре свеча догорала… и все же Вероника была не в силах вернуться в Монастырь и что-нибудь предпринять. Она лишь подумала, что, если следующие несколько дней выдадутся пасмурными, ей не удастся снова разжечь огонь и, следовательно, она пропала.

Вероника смирилась, так как устала от неравной борьбы и заранее сочла ее проигранной. Попасть в руки к врагу – вот единственное, с чем она никак не хотела смириться. Но почему бы не принять более естественную смерть – от голода и усталости? Да, она будет страдать, однако наступит момент, когда мучения ее кончатся и она, сама того не сознавая, перейдет из этой жестокой жизни в желанное ничто.

– Да, да, – бормотала она, – уехать с Сарека или умереть, какая разница! Нет, все-таки нужно уехать!

Шорох листьев заставил Веронику открыть глаза. Пламя свечи теплилось еле-еле. А позади фонаря сидел Дело-в-шляпе, молотя передними лапами по воздуху.

Вероника увидела, что к шее у него привязана бечевкой пачка печенья.

– Расскажи, миленький Дело-в-шляпе, – обратилась Вероника к псу на следующее утро, после того как хорошенько выспалась у себя в комнате в Монастыре, – расскажи, где ты был. Не могу же я поверить, что ты сам отыскал для меня еду. Это произошло случайно, не так ли? Ты бродил где-то неподалеку, услышал, что я плачу, и прибежал. Но кто же привязал тебе к шее пачку печенья? Выходит, у нас на Сареке есть друг, которому мы небезразличны? Почему же он не покажется? А, Дело-в-шляпе?

Она обняла собаку и добавила:

– А для кого это печенье? Для твоего хозяина Франсуа? Или для Онорины? Нет. Тогда, может, для господина Стефана?

Пес завилял хвостом и направился к двери. Казалось, он все понял. Вероника пошла следом, и они добрались до комнаты Стефана Мару. Дело-в-шляпе тут же влез под кровать учителя.

Там лежали еще три пачки печенья, две плитки шоколада и две банки консервов. Каждый из этих пакетиков был обвязан бечевкой с петлей на конце, в которую Дело-в-шляпе мог просунуть голову.

– Что это значит? – в изумлении проговорила Вероника. – Это ты принес все это сюда? Но кто же тебе дал провизию? Неужто на острове у нас в самом деле есть друг, который знает и нас, и Стефана Мару? Ты можешь меня к нему свести? Он явно обитает на этом островке, потому что на другой пройти невозможно и ты оттуда сюда не добрался бы.

Рядом с едой Вероника увидела под кроватью небольшой клеенчатый чемодан и удивилась, зачем Стефан Мару запрятал его туда. Она решила, что имеет право открыть его и поискать что-нибудь, что указывало бы на роль учителя во всем этом деле, на его характер, прошлое, быть может, на его отношения с господином д’Эржемоном и Франсуа.

– Да, – подбодрила она себя, – я имею на это право, это даже мой долг.

Не колеблясь более, Вероника вооружилась ножницами и взломала хлипкий замочек.

В чемодане лежала лишь большая записная книжка, стянутая резинкой. Но едва Вероника открыла ее, как тут же в удивлении замерла.

На первой странице был наклеен ее портрет, фотография, сделанная, когда она была еще молоденькой девушкой, а на портрете виднелась ее собственноручная подпись и посвящение: «Моему другу Стефану».