Онлайн книга «Арсен Люпен и Остров Тридцати Гробов»
|
– Чепец как на рисунке, – пролепетала Вероника. – Как у трех распятых женщин! Бретонке было лет сорок. Ее волевое, обожженное солнцем и морозом лицо было скуластым и грубым, однако его оживляли большие черные глаза, умные и добрые. На шее у женщины висела массивная золотая цепь. Грудь плотно облегал бархатный корсаж. Женщина один за другим подносила пакеты, складывала их в лодку, для чего ей приходилось становиться коленями на камень, к которому та была причалена, и тихонько что-то напевала. Закончив погрузку, она взглянула на горизонт, затянутый черными тучами; это ее нисколько не обескуражило. Она принялась отвязывать швартов, продолжая напевать, но уже громче, так что Вероника разобрала слова. С улыбкой, которая обнажала красивые белые зубы, женщина пела протяжную детскую колыбельную: Мама девочку качала, Ей тихонько напевала: «Ты не плачь, моя родная, – Огорчится Всеблагая. Ей нужней всего на свете, Чтобы радовались дети. Помолись же, ангел мой, Приснодеве Всеблагой». Женщина внезапно умолкла: перед ней стояла Вероника с искаженным бледным лицом. Бретонка удивилась: – Что такое? Дрожащим голосом Вероника заговорила: – Кто вас научил этой песне? Откуда вы ее знаете? Ее пела мне матушка. Это песня ее родины, Савойи. Я никогда ее больше не слышала после… после ее смерти. Я… Мне хотелось… Вероника замолчала. Бретонка молча разглядывала ее с таким удивленным выражением, словно готова была вот-вот тоже о чем-то спросить. Вероника повторила: – Кто вас ей научил? – Да кто-то здешний… – ответила наконец та, которую называли госпожой Онориной. – Здешний? – Да, кто-то с нашего острова. Начиная что-то понимать, Вероника спросила: – С острова Тридцати Гробов? – Да, его тут так называют. На самом деле это остров Сарек. Некоторое время женщины продолжали смотреть друг на друга. В их взглядах было недоверие, смешанное с сильным желанием поговорить и объясниться. Обе одновременно почувствовали, что они не враги. Вероника начала первая: – Прошу меня извинить, но, понимаете, со мной происходит нечто очень странное… Бретонка ободрительно кивнула, и Вероника продолжила: – Странное и вызывающее тревогу. Знаете, как я очутилась на этой отмели? Пожалуй, мне нужно вам все рассказать. Быть может, только вы и сумеете мне объяснить… Ну так вот, случайность, незначительная случайность… а ведь, в сущности, с нее-то все и началось… привела меня впервые в жизни в Бретань, где на двери старой заброшенной хижины, стоящей при дороге, я увидела свою подпись – так я расписывалась лет четырнадцать-пятнадцать назад, когда была молоденькой девушкой. Продолжая свой путь, я много раз натыкалась на подобную надпись, которая была снабжена порядковым номером, и таким вот образом попала сюда, на отмель, оказавшуюся конечной точкой маршрута, начертанного для меня не знаю кем. – Так где-то здесь есть ваша подпись? – с живостью осведомилась Онорина. – И где же? – На этом камне над нами, у входа в шалаш. – Отсюда мне не видно. А что там за буквы? – Вэ, дэ, э. Бретонка едва удержала удивленный жест. На ее худом лице выразилось глубокое волнение, и она тихо проговорила: – Вероника… Вероника д’Эржемон. – Ах, так вы знаете мое имя? – воскликнула молодая женщина. Онорина схватила ее за обе руки и крепко их пожала. Ее грубое лицо осветилось улыбкой, глаза наполнились слезами, она не переставая твердила: |