Книга Не будите мертвеца, страница 47 – Джон Диксон Карр

Да, Мелитту ничто не могло бы вывести из себя, даже совершившееся убийство, потому что Мелитта и так жила в перманентном состоянии легкого и стоически переносимого расстройства. Она как будто принимала специальную микстуру, которая поддерживала постоянный уровень тревоги, придававшей ее голосу монотонность. Двадцать лет назад она была очень красива. И она была бы красива до сих пор, если бы не рыхлая полнота и неизменное выражение лица, все черты которого как будто опустились от неизбывной тоски, – создавалось ощущение, что на эту женщину что-то давит сверху, пригибая к земле.

Но этим утром веки у нее покраснели. Она сидела в глубоком кресле у стола, на котором оставалась не убранная после обильного завтрака посуда и стояла коробка шоколадных конфет. Между прочим, она редко прикасалась к шоколаду и сейчас сидела, выпрямившись, словно Сфинкс, и плотно прижав руки к подлокотникам кресла. Она была такая же, как всегда, если не считать легкой небрежности в одежде. Голос Мелитты тронул Кента, словно знакомый мотив; она не выказала при виде него ни малейшего удивления, а просто как ни в чем не бывало завела разговор, будто их прервали минут пять назад, и ее прекрасные голубые глаза внимательно всматривались в его лицо.

– …все это просто ужасно, я понимаю, и я, разумеется, знаю, насколько это должно быть ужасно для тебя, и я тебе сочувствую, но вот что я скажу: подобное просто неуместно, когда все мы так надеялись приятно провести время. Ну а теперь такое впечатление, что это будет длиться вечно, куда бы я ни отправилась. Ты благополучно добрался сюда?

– Мелитта, – начал Кент, – ты знаешь, что произошло? Тебя хочет видеть суперинтендант.

От смены темы беседа не становилась менее монотонной: она перескакивала на другой предмет так легко, словно именно это и обсуждалось с самого начала. Однако, даже глядя на него как будто рассеянным взглядом, она продемонстрировала свою столь часто приводящую в замешательство проницательность.

– Мой дорогой Кристофер, я все узнала недавно от горничной и даже дала ей за это шиллинг. Не то чтобы мне было жаль шиллинга, боже упаси, но мне действительно кажется, что все в Англии слишком дорого, а при виде цен в здешних магазинах я просто ахаю и совершенно не понимаю, как это они могут платить столько, когда дома я запросто куплю такую же шляпку за двадцать семь фунтов и шесть шиллингов. Бедняжка Дженни, ее магазин был намного лучше, и ее парижские модели – тоже. Бедняжка Дженни, у меня сердце кровью обливается, как подумаю… (и, несомненно, так оно и было), но я бы предпочла, чтобы Дэн не позволял им болтать теперь всякую чушь. Только ты ведь знаешь, какие они, мужчины, и Дэн в особенности, только и думает, как бы поладить со всеми на свете…

Кент давно уже обнаружил, что в разговоре с Мелиттой наилучшая тактика – ухватиться за цепочку мыслей, которые ты в состоянии понять, и отследить ее извилистый путь до самого истока: в таком случае обычно находится что-нибудь стоящее.

– Чушь? Какую это чушь и о чем?

– Кристофер, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. С чего бы кому-то из нас сотворить подобное с Родом или Дженни? Мы же не сделали ничего такого дома, верно? Я уже говорила раньше и скажу снова, хотя тебе и не обязательно это повторять, что я не доверяю этому сэру Гайлсу, пусть даже у него имеется титул. Я была наслышана о нем еще дома, хотя, разумеется, Дэн отмахнулся от меня, а ведь среди деловых людей у этого Гайлса репутация абсолютно ненадежного человека. Но Дэн у нас, как всегда, становится сговорчивым и глуповатым – сам Кент вряд ли описал бы Дэна такими словами, – стоит ему подружиться с кем-то, кого он считает добрым малым. Да, я знаю, что` ты хочешь мне возразить, но все вы, мужчины, одинаковы. Признаю, сэр Гайлс меня смешил, однако же, как говаривал мой дедушка, опасайтесь тех, кто умеет вас рассмешить, потому что обычно они затевают что-нибудь нехорошее.