Книга Дело «Тысячи и одной ночи», страница 153 – Джон Диксон Карр

– Ерунда какая, – прорычал сэр Герберт Армстронг, по утрам он бывал ворчлив, – всю ночь просидели. Ба! – Он потянулся в карман и с легкой небрежностью вытащил оттуда записную книжку. – Семнадцать воскресений с Троицы прошло. Солнце встает в шесть двадцать. За ночь мы столько раз упоминали точное время, что и эти цифры не грех озвучить. Кстати, могу также сообщить, что если вы застраховались от пожара в Михайлов день, то завтра страховка заканчивается. Ну что, лентяи, кто-нибудь из вас в церковь собирается? Каррутерс, вам должно быть стыдно. Ой, «если встретите того симпатичного офицера…»…

– Прошу прощения, сэр, – ответил тот, подозрительно смутившись. – Я ничего не говорил. Суперинтендант…

Один только Хэдли выглядел свежо и бодро, он сидел, посасывая давным-давно погасшую трубку.

– Да я упомянул об этом просто ради, – подозрительно серьезно объяснил он, – красивой концовки. Мы потратили целую ночь на то, чтобы в очередной раз обсудить все подробности, и теперь ждем, что скажет наш оракул. Какие у Фелла мысли насчет всего… Черт возьми, он заснул! Фелл!

Доктор Фелл восседал, чуть съехав вниз, в своем огромном, похожем на трон кресле, пенсне сползло с его носа и болталось на ленточке, руками он закрывал лицо. Тут пальцы раздвинулись, и в щель между ними сверкнул глаз.

– Я вовсе не сплю, – произнес он с чувством собственного достоинства. – Ваши слова глубоко меня уязвили. Пу-пу-пу, – закряхтел он, растирая пальцами виски. Теперь он походил не столько на Дух Нынешнего Рождества, сколько на усталого старика. – Я лишь задавался, – продолжил доктор, прочищая горло, – снова и сно… пу-пу-пу… снова одним и тем же вопросом, которым задаюсь в конце каждого своего дела. Что есть справедливость? И время, как насмешливый Пилат, не станет дожидаться ответа^[29]. Пу-пу-пу… ладно, не берите в голову. Что вам всем определенно не помешает в такую рань, так это чашка крепкого черного чая, щедро сдобренного бренди. Подождите немного.

С кряхтением он грузно поднялся и, опираясь на две трости, побрел к камину. За стопкой фолиантов на небольшой подставке там скрывалась газовая горелка. Доктор Фелл подхватил чайник и встряхнул его, чтобы проверить, есть ли там вода, зажег горелку, и в ней зашипели синеющие языки пламени с ярко-желтым отливом на концах, осветив мрачный кабинет. Какое-то время доктор Фелл стоял, склонившись над этим огоньком, словно средневековый алхимик. Свет горелки выхватил из темноты его двойной подбородок, копну седых волос, разбойничьи усы и по-совиному круглое пенсне с болтающейся черной лентой.

Он вдруг тряхнул головой.

– Сперва, Хэдли, – задумчиво буркнул он, – хочу поздравить вас с блестяще проделанной работой. Пункт за пунктом вы, словно карандаш, соединяете разрозненные точки в головоломке, из которых в конечном счете вырисовывается картинка.

– Бог с ним, – отмахнулся Хэдли, явно что-то заподозрив. – Вопрос в том, согласны ли вы со мной. Думаете, все верно?

Доктор Фелл кивнул.

– Да, – сказал он, – да, верно, в известной степени.

Сэр Герберт при этих словах выронил записную книжку.

– В известной степени? – проревел он. – Только не говорите, что у этого дела есть какое-то тройное дно! Я этого не вынесу. Ба-а! Мы нашли шкатулку с секретом, на крышке у которой начертаны загадочные письмена. Вот мы ее открываем, и что внутри? Другая шкатулка? Мы открываем и ее, и, посмотрите-ка, фокусник выстрелил из пистолета, и голубь упорхнул. Там же ничего больше нет, правда?