Книга Дело «Тысячи и одной ночи», страница 92 – Джон Диксон Карр

– Ты думаешь, я еще не окончательно сломал себе голову, размышляя над этим? – издевательски усмехнулся Джефф. – Я и сам бы, например. Джерри. Бакстер. Маннеринг. Не знаю. Сама Мириам? Хм… Сложно сказать насчет нее. Порой в ней столько решимости, а порой она мягче печенья, упавшего в теплое молоко; забавная девчонка. Решимость Батлера вызывает сомнения, у него же там что-то с Харриет. Откуда мне знать? – С минуту он размышлял, пощипывая себя за подбородок. – Слушай, Берт, ты не думаешь, что они все в этом как-то замешаны, а? Что они с самого начала спланировали и обставили это дельце? Я однажды читал отличный рассказ с похожим сюжетом. Тринадцать человек, и каждый точил зуб на покойника.

– Чепуха, – отрезал я. – Они бы не наделали столько глупостей. Нет уж. Убийство совершил один человек, и вся закавыка в том, чтобы выяснить, кто это.

Джефф нервно расхаживал из угла в угол. Дождь все еще поливал в распахнутое окно.

– Хорошо. А нам-то что теперь делать? – спросил он. – Полагаю, нет смысла спрашивать, сможешь ли ты все это замять, ну а вдруг сможешь?

Вначале нужно было восстановить события в промежутке от десяти сорока пяти до одиннадцати часов и посмотреть, кого можно вычеркнуть из списка. Пора было переходить к делу, друзья, и в первую очередь следовало взяться за Пруэна. По словам Иллингворта, все это время Пруэну открывался обзор на весь музей. Вот именно! Пруэн уже прибыл, раньше остальных, и теперь болтал снаружи с Уорбертоном. Я решил, что Джеффу не следовало присутствовать при допросе. Это лишь создало бы массу проблем, и, скорее всего, Пруэн стал бы лгать больше обычного. К тому же мы условились, что пока не будем никому говорить о миссис Рейли или же пытаться выяснить, знал ли кто-нибудь о том, что ей было известно, а иначе эпидемия вранья распространилась бы по округе, как лесной пожар в засуху.

Прежде чем Пруэн вошел в кабинет, я вытащил дьявольский список Попкинса, развернул его на столе и стал изучать. Нашлись ли ответы на какие-то из его вопросов? О да, сразу на несколько. Из одиннадцати вопросов на целых четыре мы получили более чем удовлетворительные ответы, а именно на шестой, седьмой, восьмой и десятый. Что касается шестого пункта, моя теория о том, почему Мириам, увидев труп, позвонила именно Харриет, да еще и пыталась изменить голос, подтвердилась во всех подробностях. Седьмой пункт, значение поваренной книги, теперь тоже был предельно ясен. Как и пункт номер восемь – вопрос о телеграмме, которую Джефф отправил из Саутгемптона, и о том, почему он так и не пришел в музей. Ответом на десятый вопрос – а присутствовал ли в тот вечер в музее студент-медик – было твердое «нет». И как вы можете проницательно подметить, в сухом остатке у нас пункты с первого по пятый, а также девятый и одиннадцатый. И что?

Я поднялся из-за стола и захлопнул наконец окно в уборной – стало довольно прохладно. Теперь в кабинете горел яркий свет, заливая и мавританскую резьбу, и кучу ковров, и рамки с фотографиями древних развалин. Джеффу по душе такое обилие цвета, даже кожаные кресла в кабинете были красными. От происшествий прошлой ночи здесь не осталось и следа, за исключением того, что из двери лифта пропало одно стекло, а на столе осталась лежать «Практическая грамматика арабского языка» Грина. В ней я и спрятал свой список с вопросами. И вот в кабинет просочился Пруэн.