Книга Ну а теперь – убийство!, страница 35 – Джон Диксон Карр

– Гагерн.

– Так я и подумал, – кивнул Хэкетт. – До меня, естественно, донесся шум бьющегося стекла. Но ведь в тот момент я находился в дальнем конце павильона в поисках всех вас, и откуда раздался шум, я определить не мог. Я вернулся сюда проверить, нет ли кого из вас у двери. Включив свет, я заметил эту запись. А следом раздался крик Гагерна. В какой стороне он находится, было легко понять. Не то чтобы я заподозрил что-то неладное: в конце концов, нас ведь здесь только…

Он осекся.

– Да, – согласился Картрайт. – Нас здесь только шестеро.

Глухой и сдавленный голос Гагерна во второй раз, будто из невидимого усилителя, разлетелся по павильону металлическим эхом, заставив всех вздрогнуть. Голос кричал:

– Мистер Хэкетт! Пожалуйста! Идите сюда! С моей женой неприятность.

Продюсер провел языком по пересохшим губам.

– Ну вот и вишенка на торте, – секунду спустя произнес он на фоне раскатистого эха. Проведя тыльной стороной руки по лбу, он продолжил: – Этого нам только не хватало, верно? Это диверсия – и вам это известно не хуже моего.

– Не стирай эту запись! – рыкнул Картрайт, сдерживая порыв Хэкетта, который инстинктивно поднес руку к доске. – Это настоящая улика. Это почерк. Его можно идентифицировать.

– К черту почерк! – проговорил мистер Хэкетт. – Идемте же.

Однако, когда они, отдуваясь, оказались у каюты океанского лайнера, блиставшей в свете манящих огней, они не обнаружили ничего внушающего особую тревогу. Ховард Фиск, высокий, уравновешенный, с видом отца (если не сказать матери), пытался откашляться, чтобы его слова звучали громче. Фрэнсис Флёр, с тенью раздраженности на спокойном лице, сидела на складном стуле и энергично терла свое колено.

– Курт, не стоит устраивать истерик, – противилась она. – Никакой трагедии не случилось – это всего лишь ушиб. – Она обратилась к остальным: – У меня сломался каблук на одной туфле, а я по своему безрассудству не стала ее снимать. Вот и упала. Серьезно, Курт…

– Дорогая, ты можешь говорить что хочешь, но я-то знаю, что у таких ушибов бывают серьезные последствия. Известно, что они приводили даже к раку. По-моему, необходимо позвать врача.

– Курт, любимый, это ерунда! Посмотри.

– Дорогая, прошу тебя не делать этого у всех на глазах. Это нескромно.

– Хорошо, любимый.

Ховард Фиск, на которого происходящее явно не производило впечатления, все же изображал беспокойство, благодаря чему его голос можно было расслышать на расстоянии десяти футов.

– Да-да, – сказал он. – Приятного тут, несомненно, мало. Однако мы, кажется, столкнулись с чем-то гораздо более скверным, чем ушиб. Послушайте, Хэкетт. И вы, мисс Стэнтон. Правда ли то, о чем нам рассказал Гагерн? Я имею в виду эту проклятую кислоту.

– Боюсь, что это правда, – ответила Моника.

– Но кому в здравом уме приспичило покуситься на вашу жизнь?

Наступила пауза, во время которой все взгляды были направлены на Монику. Курт Гагерн стоял за стулом Фрэнсис Флёр. Моника поразилась, когда он согнулся в поясе и прижался губами к плечу своей жены.

– Это диверсия, помяните мое слово, – произнес мистер Хэкетт. Казалось, что данное положение вещей ему льстит и по какой-то неясной причине даже доставляет удовольствие. – Я ожидал чего-либо подобного с самого начала съемок «Шпионов в открытом море». Помните, что произошло в Голливуде, когда там сняли первый антифашистский фильм? Наша картина слишком уж им не по нутру – вот в чем все дело. Взгляните только, сколько в стране иностранцев! Целые тучи! В наше общество наверняка внедрились сотни тайных агентов. (Я, конечно, не о вас, Курт.) Им это не понравилось. Вот они и…