Книга Ну а теперь – убийство!, страница 39 – Джон Диксон Карр

1

Был восьмой час – время, когда выключали освещение.

Поскольку никто не мог взять отпуск, погода в сентябре стояла ясная и мягкая. Надвигались сумерки, навевая на студию «Пайнхэм» сон. В съемочных павильонах царила тишина – явный признак того, что киноиндустрия была практически поставлена на паузу.

Министр торговли заявил о намерении аннулировать акт о квотах на кинопроизводство, а это означало, что американские компании больше не смогут с выгодой для себя снимать фильмы в Англии. Двадцать из двадцати шести киностудий были реквизированы для использования в качестве складских помещений и в других целях. Бензин становился все менее доступным, так же как и древесина – предметы первой необходимости в кинопроизводстве.

Однако напуганы были не все (и таких постепенно становилось все больше) – независимые игроки набирали обороты. «Рэйдиэнт пикчерз» вели к завершению съемки «Железного герцога». А мистер Томас Хэкетт при поддержке таинственного мистера Маршлейка объявил о том, что сделает больше, чем просто доснимет свой фильм «Шпионы в открытом море», который уже успел превратиться в орудие пропаганды. Поскольку несколько съемочных павильонов удалось сохранить, Хэкетт собирался неуклонно следовать своему производственному графику до тех пор, пока его кто-нибудь не придушит.

В Старом здании господствовал идиллический покой. На первом этаже, откуда открывался вид на озеро, кипела литературная работа. Там расположились в ряд три кабинета с выбеленными стенами. В каждом из них имелась крошечная гардеробная с раковиной и газовой конфоркой. Каждый кабинет был оснащен внутренней дверью, через которую можно было пройти в соседний кабинет, а еще одна дверь выходила в центральный коридор. Обстановка каждого кабинета состояла из стула, стола, пишущей машинки, дивана и собственно хозяина или хозяйки.

В первом кабинете обосновалась высококлассная сценаристка из Голливуда, которая была занята тем, что усердно вычеркивала целые пассажи из оригинального сценария «Шпионов в открытом море», переписывая его чуть ли не наполовину. Во втором кабинете расположилась Моника Стэнтон, которая была занята тем, что постигала азы машинописи, корпя над детективным рассказом. А в третьем кабинете сидел Уильям Картрайт, который на данный момент ничем занят не был.

Мистер Картрайт размышлял.

Откинувшись на спинку стула, он созерцал клавиши пишущей машинки. Также он созерцал курительные трубки на любой вкус и цвет, выложенные на его столе в длинный ряд: от маленького легкого образчика из корня вереска до благородной пенковой трубки в форме черепа. Однако утешения ему трубки не приносили. Сунув руки в карманы пиджака, он с отвращением взирал на потолок. В конце концов, будучи не в силах терпеть, он звонко ударил по столешнице кулаком и поднялся со стула.

Это было невыносимо.

Зачем, когда ситуация была и без того крайне запутанной, ему еще понадобилось влюбляться в эту чертову девицу?

2

В Старом здании было очень тихо. Из двух смежных кабинетов доносилось характерное щелканье клавиш пишущих машинок. Сначала заявляла о себе машинка Тилли Парсонс: ее треск напоминал внезапные и частые пулеметные очереди, перемежавшиеся с длинными паузами. Потом подавала голос машинка Моники Стэнтон – ее звукоряд состоял в основном из пауз между тяжелыми ударами по клавишам, но с резким ускорением к концу строки, паузой, а затем решительным бух!, подразумевавшим точку. Этот бух! звучал триумфально, будто возвещая о некоем достижении.