Онлайн книга «Ну а теперь – убийство!»
|
– Билл, – сказала Тилли Парсонс, вламываясь в кабинет, – как пишется «утрированный»? 3 Тилли воспользовалась дверью, выходящей в коридор, чтобы не потревожить Монику. Губы у нее опять были накрашены неровно. На левой руке, которой она хрястнула по дверной ручке, красовалось большое золотое обручальное кольцо: в Штатах у нее имелся муж, которого никто никогда не видел, однако ее взгляды на брак показались бы циничными даже ранним Отцам христианской Церкви. – Ну что вы! Что вы! – запричитала Тилли своим прокуренным голосом. Улыбнувшись, она осведомилась: – Я вас напугала? Картрайт подавил жгуче-ледяную волну, которая поднялась в его груди и схлынула. – Нет. – Вы уверены, голубчик? – Уверен. Однако, если так пойдет и дальше, я по вашей милости окажусь в психушке. Еще на прошлой неделе я уведомил вас, что «утрированный» пишется: у-т-р-и-р-о-в-а-н-н-ы-й. Если за это время чиновники соответствующего учреждения не устроили собрание и не внесли никаких изменений, то это слово по-прежнему так и пишется. Тилли издала резкий, но не раздражающий смешок. – Да-да, припоминаю… Вы заняты? – Нет. Сохраняя полуулыбку на своем широком лице, Тилли окинула его проницательным взглядом, а потом прошлепала к столу. Аккуратно смахнув стопку рукописных листов на пол, она взгромоздилась на стол и полезла в карман за сигаретами. – Вы не против, если я присяду? – Отнюдь. – Угостить вас «Честером»? – Нет, спасибо. Вот мое курево, – произнес он, прилагая стоические усилия, чтобы держать себя в руках. Пробежав взглядом по ряду трубок, он взял ту самую, пенковую в форме черепа и бережно наполнил ее табаком из глиняной банки. – Увы, бедный Йорик, – произнесла Тилли, наблюдая за ним. – Какая прелестная вещица! – Это очень красивая трубка. Тилли, а как бы вам понравилось, если бы вас поцеловал мужчина с бородой? – Это предложение? – спросила Тилли, закуривая сигарету, прежде чем Картрайт успел чиркнуть спичкой. – Не совсем. Я хочу сказать, что вы, конечно, светоч моей жизни… – Бред, – безапелляционно бросила Тилли. Однако сказала она это не в том тоне, который обычно предполагается для обмена подобными репликами. Говорила она с серьезностью и некоторой отрешенностью. Уже когда она вошла, у Картрайта возникло ощущение, что ее не отпускает какая-то навязчивая мысль. Одну руку она вызывающе уперла в бок. Кончик ее сигареты алел в полутьме. – Что происходит, голубчик? – спросила она несколько изменившимся голосом. – Нервы пошаливают? – Да. Тилли подалась вперед. Она напустила на себя такой таинственный вид, что Картрайт невольно оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что их не подслушивают. Вздернув брови, она пристально смотрела на него. Затем украдкой указала на дверь в кабинет Моники: – Это… – Да. Тилли колебалась. Туман таинственности вокруг нее стал еще гуще. Соскользнув со стола, она на цыпочках подошла к закрытой двери, ведущей в кабинет Моники, и прислушалась. Из-за двери доносилось отрывистое щелканье клавиш, что, видимо, удовлетворило Тилли. На цыпочках она вернулась к столу, склонилась над Картрайтом и стала сверлить его взглядом. Тон, которым она заговорила, внушал испуг. Когда она болтала о чем-то несущественном, ее голос был привычно хриплым. Но когда дело касалось важных тем, она внезапно переходила на шепот, сопровождая свою речь выразительными гримасами. |