Онлайн книга «Ну а теперь – убийство!»
|
3 Он сделал паузу и затянулся трубкой, которая уже успела погаснуть. Билл Картрайт, так же как Моника Стэнтон на киностудии, в Военном министерстве пребывал в таком сильном волнении, что едва замечал окружающую обстановку. Он говорил без остановки, словно опасаясь, что слушатели успеют его прервать. И он чувствовал, что говорит замечательно. Если когда-то в своей жизни Картрайт и стремился произвести на кого-то впечатление, то именно на этих людей. Г. М. ни разу не прервал его речи. Игроки в покер в клубе «Диоген» считали любую попытку расшифровать выражение лица Г. М. бесполезным занятием. – Значит, так… – проговорил он, ероша несуществующие волосы на своей голове. – Это представляется логичным. Знаете, сынок, вы немного напоминаете мне Мастерса. У вас есть что-то еще? – Да. Первое покушение на жизнь Моники Стэнтон. – Ну и?.. – У вас имеется краткое изложение ее показаний. Там зафиксированы ее слова. За несколько минут до того, как к ней подошел посыльный, чтобы сообщить ей, что мистер Хэкетт желает видеть ее на восемнадцать восемьдесят два, Моника сидела возле съемочной площадки, изображающей океанский лайнер, и беседовала с Фрэнсис Флёр. Они очень мило общались. Не успели они начать задушевный разговор, как вдруг Ф. Ф. вроде как что-то заметила. Она прервала беседу, резко встала, наспех извинилась и устремилась прочь. Вопрос: почему? Кстати, вам что-либо известно о Фрэнсис Флёр? – Кхе-кхе… – только и произнес Г. М., потирая руки. Его лицо тронуло выражение сатанинского удовольствия. Он продемонстрировал Биллу то, что можно было бы определить как похотливая ухмылка, не занимай Г. М. столь заметного положения в обществе, и затем сдавленно рассмеялся. – Я видел ее на экране, сынок. Какая женщина, разрази меня гром! Послушай, Кен, – обратился он к капитану Блейку, – помнишь, как мы ходили смотреть на нее в роли Поппеи?[29]А твоя жена как ее только не обзывала в течение всего представления, а потом и весь оставшийся вечер. – Так вот, сэр, – вмешался Билл, – она – не Поппея. – Нет? – Нет. Все, чего Ф. Ф. хочет от жизни, помимо толики внимания и восхищения, – это не принимать ничего близко к сердцу. Она – мечта любого режиссера. Она будет сидеть часами, пока устанавливают свет и делают фотокадры; и все, что ей требуется, – это поболтать с кем-нибудь во время ожидания. Она не станет извиняться ради кого-то. Не станет вскакивать с места ради кого-то. Не станет убегать… – Он сделал паузу. – Только если речь не идет о ее муже. Он – единственный человек в мире, который может сподвигнуть ее на такие действия. Они женаты всего несколько месяцев, и я допускаю, что это действительно брак по любви. У всех на глазах они позволяют себе такие выходки, что у зрителей глаза на лоб лезут… Едва ли только любовью не занимаются. Она делает это как бы невзначай, а он – c каким-то животным рвением, будто впервые видит перед собой женщину… Кто-то привлек внимание Фрэнсис, пока она беседовала с Моникой, и это, уж будьте уверены, был Гагерн, подававший ей настойчивые сигналы. А потом он куда-то отослал ее под каким-то липовым предлогом. В противном случае Фрэнсис болтала бы с Моникой до второго пришествия. Гагерну было нужно, чтобы Моника осталась в одиночестве. Ему это было нужно для того, чтобы заманить ее на другую съемочную площадку и через переговорную трубку плеснуть ей в лицо кислотой. |