Книга Ну а теперь – убийство!, страница 62 – Джон Диксон Карр

Г. М. был не на шутку встревожен. Снова грузно опустившись на стул, он взял со столешницы ручку и стал ее посасывать, будто это была сигара.

– Итак, – опять заговорил он, – я верю вашему честному слову, что вы сохраните в тайне, кем является Джо и чем он занимается. Кроме того, если супруга Джо узнает, что он никакой не «фон-барон», то грянет настоящий скандал.

Билл потер лоб рукой:

– Том Хэкетт никогда мне не рассказывал…

– Не рассказывал, – холодно заметил Гагерн. – А с какой стати ему было вам рассказывать? Вас это совершенно не касалось.

Осознание сего факта лишь сильнее разозлило Билла. Гагерн сидел прямо, словно аршин проглотил, его красноватый нос выделялся на красивом лице, а глаза слезились.

– Прошу вас уяснить, мистер Картрайт, – продолжал он, – что я был против того, чтобы сэр Генри посвящал вас в подробности. Но стало очевидно, что другого пути нет. Мне не хотелось больше попадать в глупое положение по вашей милости.

– Что ж, приношу свои глубочайшие извинения, – промолвил Билл, поднимаясь со стула. К его горлу подступил тошнотворный комок. – Похоже, я свалял дурака. – Он посмотрел на Гагерна. – Значит, в понедельник вечером из-за меня в озеро угодили вы?

– Я, – выпалил Гагерн.

– То есть в конечном счете вы все-таки самозванец?

Гагерн стал белее собственного воротничка.

– Если вам угодно называть это так, то да.

– Вы не немецкий барон?

– Нет. И вообще я не немец. Сэр Генри знал обоих моих родителей. Однако гувернантка, что меня воспитала, была немкой, поэтому я одинаково свободно владею двумя языками.

– А как же ваша блестящая режиссерская карьера в «УФА»? Это тоже миф?

Гагерн смерил его взглядом:

– Я несколько месяцев работал оператором в «УФА». Благополучные времена мне выпадали не часто, мистер Картрайт.

Что-то в его тоне внезапно заставило Билла проникнуться к нему слабым подобием симпатии.

– Знаете, мистер Картрайт, – продолжал Гагерн с откровенностью, от которой Билл даже поежился, – год тому назад у меня не было ничего. Поскитавшись по миру, я вернулся без пенса в кармане и с подорванным здоровьем. Тогда я сказал «хватит» и придумал себе образ барона фон Гагерна, немецкого кинорежиссера. Познакомившись с мистером Томасом Хэкеттом, я убедил его, что именно я ему и нужен. Продолжай я оставаться Джозефом Коллинзом, надо мной бы просто посмеялись. Однако насколько удачно я справляюсь со своей ролью, судить вам.

– Хорошо! Только я…

– Через год-другой я мог бы стать, а может, и стану самым известным режиссером в Англии. И это не тщеславие, а чистая правда, и вам это известно. Мне посчастливилось оказаться в нужном месте. Я женился и обожаю свою жену – покажите мне другого, кто любил бы женщину больше, чем я люблю Фрэнсис! А год тому назад она бы на меня и не взглянула.

Он сделал паузу и провел языком по губам.

– К середине августа любому, кто знает, что такое нацистское мировоззрение, стало ясно, что война неизбежна. Так я и сказал своей жене. Я мог бы оставаться там, где я есть, и тем, кто я есть. Меня никто не знал. Вместо этого я предложил свои услуги сэру Генри на случай начала войны. Да, я сильно рисковал… И если вы меня выдадите, мне конец. Но я сделал это, потому что двадцать три года назад я был британским агентом в Германии – без ложной скромности, одним из лучших. Работа у нас незаметная, а кто-то скажет, что и грязная. В нашей стране за достижения в этой работе наград не дают, да мы их и не ждем. А вот во Франции, будь я хоть трижды самозванцем, я имею право носить Большой крест Почетного легиона.