Книга Ну а теперь – убийство!, страница 87 – Джон Диксон Карр

– Нашли их все-таки, – сказал он.

– Нашел, – подтвердил Мастерс. – И… несчастье произошло даже раньше, чем вы предполагали. Мисс Парсонс взяла отравленную сигарету из шкатулки, что находилась на столе этой молодой леди. Мисс Стэнтон – сэр Генри Мерривейл.

Г. М. тяжело поднялся на ноги, угрюмо нагнул голову и снова опустился на стул.

– То есть, – пробормотал он, – она…

– Возможно.

– Значит, – вмешался Билл Картрайт, – вы все-таки решили прийти нам на помощь?

– Меня волнует пропавшая кинопленка, – буркнул Г. М. – Это все, что меня волнует. Однако у меня есть совесть. Я не могу просто сидеть сложа руки, зная, что у кого-то все шансы попасть в хорошую переделку. – Его взгляд застыл на Монике, потом переместился на дверь в смежный кабинет, за которой раздавались приглушенные голоса. – Я посмотрел на действующих лиц, – продолжил он. – У меня были вопросы ко всем, в особенности к мисс Флёр.

– Да, – кивнул Мастерс, – и какие же деликатные это были вопросы! Прошу прощения, мисс. Первое, чем он поинтересовался: было ли ее появление на экране в ванне постановочным или настоящим?

Г. М. хмыкнул:

– Ну, мне было любопытно. Чуть ли не всю свою жизнь я мечтал посетить киностудию. И вот теперь, когда у меня наконец возникло основание, чтобы ее увидеть, на ней темно, как в угольном подвале. Знаете, Мастерс, у меня самого задатки очень неплохого актера. Я по-прежнему думаю, что смог бы сыграть Ричарда Третьего.

– Вы?

– А почему бы и нет, интересно? – проревел Г. М. с видом оскорбленного достоинства. – Когда-то это было моим самым большим устремлением. Я рассказывал вам, что приятельствовал с Генри Ирвингом?^[34]Тогда у меня еще были волосы, да и вообще я был красавчик и постоянно одолевал его просьбами позволить мне сыграть Ричарда Третьего.

– Ах вот как… И он вам позволил?

– Вообще-то, нет, – с досадой признал Г. М. – Не совсем. Он сказал: «Мой дорогой сэр, ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем позволить вам сыграть Ричарда Третьего. Но, откровенно говоря, сэр, позволь я вам сделать что-либо иное, помимо выхода с копьем в роли без слов, театр „Лицеум“ не оставил бы от меня и мокрого места». Вот как ценил он мой художественный талант. Кстати, здесь у нас, кажется, художественных талантов хоть отбавляй. Отравленная сигарета, говорите? Отравленная чем?

– Белладонной, – сказал Билл.

– Белладонной. Судя по выражению вашего лица, эта прекрасная идея тоже вас занимала?

Билл поморщился: ему повсюду мерещилось лицо Тилли.

– Я сделал некоторые заметки по поводу белладонны, не отрицаю. Но отравленная сигарета являлась лишь одной из задумок. Записи лежали у меня в столе. Но ведь всякий раз, когда вы замышляете написать рассказ, вам и в голову не приходит, что кто-нибудь… – Он осекся. Объясняться было затруднительно, сродни тому как сражаться с воздухом. – Кроме того, убийце было не обязательно вдохновляться моей задумкой. Это не мое изобретение – такое уже случалось в реальной жизни. Одна из жертв в деле Моулда двадцать третьего года была убита с помощью сигары, смоченной белладонной.

– Не кипятитесь, сынок. Просто расскажите мне, как все было. Погодите-ка!

Превозмогая болезненные ощущения, Г. М. протянул руку и коснулся переключателя на коммутаторе.

– Эта штуковина была включена, – тихо проговорил он. – А теперь она выключена. Я снова ее включу. И знайте: все, что вы здесь скажете, будет услышано заинтересованными лицами в соседнем кабинете. Так что говорите четко и ясно. Готовы?