Книга Этюд в багровых тонах. Приключения Шерлока Холмса, страница 100 – Артур Конан Дойл

– Французское золото, – прошептал директор. – Нас несколько раз предупреждали, что на него могут покуситься.

– Французское золото?

– Да. В последние месяцы у нас появилась возможность нарастить капитал, и мы заняли у банка Франции тридцать тысяч наполеондоров. Распространились слухи, что у нас еще не дошли руки до этих денег и они по-прежнему хранятся нераспакованными в подвале. В ящике, на котором я сижу, находится две тысячи наполеондоров, переложенных свинцовой фольгой. Редко в отделении банка лежит столько золота, и директора за него боятся.

– И не зря, – кивнул Холмс. – А теперь пора сговориться о наших планах. До главных событий, как я полагаю, остается не больше часа. Тем временем, мистер Мерриуэзер, нам нужно притушить потайной фонарь.

– И сидеть в темноте?

– Боюсь, что так. Я запасся колодой карт и рассчитывал, поскольку у нас собралась partie carrée^[16], все-таки устроить для вас роббер. Но, вижу, вражеские приготовления зашли слишком далеко, и сидеть при свете будет рискованно. Для начала нам надо выбрать, кто где разместится. Мы захватим их врасплох, но они люди отчаянные, и, если не остеречься, можно серьезно пострадать. Я буду стоять за этим ящиком, а вы спрячьтесь за тем. Когда я засвечу фонарь, тотчас бросайтесь на них. Если они откроют стрельбу, Ватсон, – не раздумывая, стреляйте на поражение.

Я взвел курок револьвера и положил его на деревянный ящик, за которым и спрятался. Холмс задвинул дверцу фонаря, оставив нас в кромешной тьме, – не припомню, чтобы меня когда-либо окружал столь непроницаемый мрак. Но запах горячего металла напоминал, что свет еще есть и может вспыхнуть, как только понадобится. Эта внезапная темнота, да еще в холодном сыром подвале, подействовала угнетающе на мои взвинченные ожиданием нервы.

– Путь отступления у них только один, – шепнул Холмс, – обратно через дом на Сакс-Кобург-Сквер. Надеюсь, Джонс, вы сделали то, о чем я просил?

– У передней двери дежурит инспектор с двумя полицейскими.

– Значит, мы заткнули все дыры. А теперь молчим и ждем.

Каким же долгим показалось это ожидание! Сопоставляя впоследствии свои записи, я установил, что прошло час с четвертью, но мне казалось, что мы просидели в подвале чуть ли не всю ночь и на улице уже начало светать. Ноги и руки у меня онемели, потому что я боялся пошевелиться, однако чувства обострились до крайней степени, и я не только слышал тихое дыхание своих сотоварищей, но и отличал глубокие, медленные вдохи толстяка Джонса от свистящего сопения директора банка. Из засады я глядел на плиты пола и внезапно уловил проблеск света.

Вначале на мощеном полу вспыхнула тусклая искра. Потом она растянулась в желтую линию, без звука или иного предупреждения в полу открылась щель, в кружке света возникла белая, похожая на женскую рука и принялась ощупывать край плиты. Недолгое время рука оставалась на поверхности, пальцы копошились, но вот она столь же внезапно исчезла, и все, кроме единственной тусклой искорки, отмечавшей щель между камнями, снова потонуло во мраке.

Однако спокойствие возвратилось лишь на краткий миг. Одна из широких белых плит с громким скрежетом перевернулась, оставив за собой квадратный пролом, через который струился свет фонаря. Над краем показалось чисто выбритое лицо юноши; он пристально огляделся и, упершись руками в соседние плиты, подтягивался до тех пор, пока не утвердился коленом на краю пролома. Вскочив на ноги, юноша помог выбраться своему компаньону, такому же гибкому и невысокому, как он сам, с бледным лицом и огненно-рыжей шевелюрой.