Онлайн книга «Этюд в багровых тонах. Приключения Шерлока Холмса»
|
«Безумие часто представляет собой логику здравого, но перегруженного ума. Если в отлаженный умственный механизм внезапно ввести помеху, которая препятствует его вращению в правильную сторону, он сам сломает свои колеса и рычаги. Слабому уму недостанет мощи для саморазрушения; нередко тупость спасает человека от сумасшествия. В лечебницах для душевнобольных то и дело встречаются пациенты, попавшие туда по причине так называемого психического расстройства на религиозной почве. Признаться, я думаю о них лучше, чем о многих их единомышленниках, которые остались при рассудке и живут в свое удовольствие вне стен больницы. Приличный человек просто обязан сойти с ума, если в его сознание внедрились некоторые мнения… Понятия зверские, жестокие, варварские, отнимающие надежду у большей части человечества, возможно, у целых народов; понятия, требующие искоренять инстинкты, вместо того чтобы их упорядочивать; как бы эти понятия ни назывались, кто бы – факиры, монахи, дьяконы – их ни разделял, стоит этим понятиям укорениться в хорошо отлаженном уме, и его непременно постигнет помешательство». Неплохой образчик живой полемики для унылых пятидесятых и неплохой образчик моральной храбрости для университетского профессора, решившегося на такое высказывание. Как эссеиста я ставлю Уэнделла Холмса выше Лэма: сочинения первого приправлены подлинной научной эрудицией и практическим знакомством с жизненными трудностями и обстоятельствами, в то время как беспечному лондонцу этого сильно недостает. При всем том я не отрицаю редкостных достоинств Лэма. Видите, вот они на полке, «Очерки Элии», и переплет у них изрядно замусолен. Уэнделла Холмса я люблю больше, но это не значит, что Лэма я люблю меньше. Оба превосходны, однако Уэнделл Холмс затрагивает струны, которые будят ответные вибрации в моем сознании. 〈…〉 * * * Теперь же, мой многотерпеливый друг, пришло время нам расстаться, и я надеюсь, мои краткие проповеди не слишком вас утомили. И если я открыл вам пути, прежде неизведанные, поразмыслите о них – и ступайте. Если же нет – ничего страшного, просто немного моих усилий и вашего времени потрачено впустую. Возможно, в том, что я сказал, полным-полно ошибок – обязан ли автор, пишущий для развлечения, точно выверять все цитаты? Наши с вами суждения могут решительно разниться, мои предпочтения могут вам решительно не нравиться, но, к какому бы финалу мы ни пришли, подумать и поговорить о книгах само по себе хорошо. Волшебная дверь пока затворена. Вы все еще в стране фей. Но увы, плотно эту дверь не замкнешь. Прозвонит колокольчик или телефон – и призовет вас обратно в убогий мир труда, людей и повседневных борений. Ну ладно, в конце концов, это и есть настоящая жизнь, а здешняя – лишь имитация. И все же теперь, когда врата широко распахнуты и мы оба выходим наружу, не помогут ли нам смелей взглянуть в лицо судьбы воспоминания о покойном дружеском общении по ту сторону Волшебной Двери? Артур Гитерман Письма литераторам СЭРУ АРТУРУ КОНАН ДОЙЛЮ («Лайф», 5 декабря 1912 г.; «Лондон опинион», 14 декабря 1912 г.) Любезный сэр Конан! Средь люда писучего, Кроме вас, не сыскать столь отменно везучего. Фортуна – кокетка с повадкой сомнительной — Ласкает и нежит вас неукоснительно. Все уверены были, что ваше призвание — Хирургия, целительство и врачевание. Но ланцет и микстуры вам осточертели — И к арктической ринулись вы параллели. Вечно рецепты выписывать – рабство ведь: Дух ваш могучий не смог эскулапствовать. Фантазия нас вдохновляет. Короче – и Стали вы автором, как мы и все прочие. А все прочие стонут от безутешности: – О, как вы добились рекордной успешности? О, как удалось вам потоки чернильные В потоки купюр обратить изобильные?! Потом напечатали вы, что военная Кампания в Африке – затея почтенная: Не творили, мол, зверства и преступления Вояки британские (есть иные мнения). Вам тотчас цепочку с крестом понавесили: Мне чести такой не видать, даже если и Мафусаилом мне стать уготовано… Вам же звание рыцарское даровано! Как рассказчик вы – мастер и без лицензии, Однако дерзну предъявить вам претензии. Холмс (ваш герой – печатный, сценический) Заимствован вами, довольно цинически, Откуда – тут сведенье общеизвестное, Но существо породили вы явно бесчестное. Шерлок – ваш сыщик – чужд благодарности: Дюпена он числит по разряду бездарности! Лекока раззявой ругает ругательски, А это, признаться, не по-приятельски! У По и Габорио взяли сюжеты вы, Интригу скопировали тоже где-то вы. Музы горюют от эдакой повести… Сэр Рыцарь, берите чужое – но помня о совести! Впрочем, стиль ваш бодр и всегда восхитителен — И, поверьте, ни капельки не утомителен. Кое-где кое-как, но нимало не страшно нам: Зато живо и весело – вот что главное важно нам! Детектив нужен мне с головой аналитика, Не хочу извращенца и паралитика! Дайте воина храброго с метким дротиком: Я не стану тетешкаться с жалким невротиком! Вот бы мне поохотиться на динотерия — Не приму бредни Хьюлетта ни в малейшей мере я! Время с вами, сэр Конан, провел прекрасно я, И что вами доволен – скажу не напрасно я. |