Книга Этюд в багровых тонах. Приключения Шерлока Холмса, страница 69 – Артур Конан Дойл

Я охотно согласился, и мы вместе спустились по лестнице. Наш пленник не пытался убежать, а спокойно сел в собственный кэб, и мы за ним последовали. Лестрейд взобрался на козлы, хлестнул лошадь, и мы быстро добрались до пункта назначения. Нас впустили в комнатушку, где полицейский инспектор записал имя арестанта и имена его предполагаемых жертв. Чиновник, бледный хладнокровный мужчина, исполнял свои обязанности, как механическая кукла.

– Не позднее чем через неделю арестант предстанет перед магистратами, – сообщил он. – Тем временем, мистер Джефферсон Хоуп, не желаете ли вы сделать какое-нибудь заявление? Должен вас предупредить, что ваши слова будут записаны и могут быть использованы против вас.

– Мне очень многое надо сказать, – медленно проговорил арестант. – Я хочу, джентльмены, поведать вам все с начала до конца.

– Не лучше ли будет приберечь признание для суда? – спросил инспектор.

– Состоится ли суд – это вопрос, – ответил Хоуп. – Не надо делать большие глаза. Я не о самоубийстве. Вы врач? – Он обратил ко мне взгляд своих живых темных глаз.

– Да, – подтвердил я.

– Тогда пощупайте вот здесь. – Он с улыбкой прижал закованные в наручники руки к груди.

Я так и поступил и сразу заметил, что там все ходит ходуном. Его грудная клетка тряслась, как непрочное здание, в стенах которого работает какая-то мощная машина. Все молчали, и я расслышал глухой пульсирующий шум из того же источника.

– О, – воскликнул я, – да у вас аневризма аорты!

– Именно так и зовется моя болезнь, – спокойно отозвался Хоуп. – На той неделе я был у врача, и он сказал, разрыв может случиться в любой день. С каждым годом все хуже. Виной всему тяготы и голод во время жизни в горах у Соленого озера. Теперь, исполнив свой долг, я могу спокойно умереть, но мне хочется, чтобы моя история сделалась известна. А то меня будут вспоминать как обычного головореза.

Инспектор и сыщики наскоро обсудили, позволить ли Хоупу изложить свою повесть.

– Как вы полагаете, доктор, имеется ли непосредственная угроза жизни? – спросил инспектор.

– Несомненно, – ответил я.

– Тогда наш очевидный долг состоит в том, чтобы в интересах правосудия выслушать показания, – сделал вывод инспектор. – Вам разрешается, сэр, изложить то, что считаете нужным, однако предупреждаю еще раз: ваш рассказ будет записан.

– С вашего позволения, я сяду. – Арестант опустился на стул. – Из-за аневризмы я быстро устаю, а давешняя потасовка не пошла мне на пользу. Я стою на краю могилы, и мне нет смысла лгать. Все, что я собираюсь сказать, правда до единого слова, а как вы используете мой рассказ, не имеет ровно никакого значения.

Джефферсон Хоуп откинулся на спинку стула и повел свой удивительный рассказ. Речь его текла спокойно и размеренно, словно бы он повествовал о каких-то обыденных событиях. За точность изложения я могу ручаться, потому что имел возможность справляться по записной книжке Лестрейда, где рассказ воспроизведен дословно.

– За что я ненавидел этих двоих, вам знать не обязательно. Довольно того, что они повинны в смерти двоих человек – отца и дочери – и потому утратили право на жизнь. Со времени их преступления минуло немало лет, и предоставить суду достаточные доказательства я бы не мог. Но мне известна их вина, и я решил взять на себя роль судьи, присяжных, а заодно и палача. Если вы настоящие мужчины, то на моем месте поступили бы точно так же.