Онлайн книга «Смерть в прямом эфире»
|
– Какого черта? – с негодованием осведомился доктор Медоус. – На что вы намекаете? Почему мне нельзя здесь быть? – Вам следует находиться со скорбящими родственниками. Где ваша врачебно-покойницкая этика? – Родственников я успокоил. Что вы тут затеваете? – И кто тут подозрительный? – кротко осведомился Аллейн. – Впрочем, можете задержаться. Расскажите мне о Тонксах. Кто они? Что за человек был Септимус Тонкс? – Тяжелым, раз уж вы спрашиваете. – Нельзя ли поподробнее? Доктор Медоус уселся и прикурил сигарету. – Неотесанный выходец из так называемых низов, – начал он. – Бездушный, жесткий как подошва. Грубость в нем преобладала над вульгарностью. – Как доктор Джонсон? – Ни в малейшей степени! Не перебивайте. Я его знал четверть века. Его жена, Изабель Форстон, жила с нами по соседству в Дорсете. Я принимал его детей в нашу юдоль слез, и во многих отношениях судьба им выпала, ей-богу, незавидная. Та еще семейка… Последние десять лет Изабель в таком состоянии, что всякие штукари от психиатрии зашлись бы в экстазе. Но я всего лишь старомодный врач общей практики и скажу, что у нее запущенный истерический невроз. Боялась своего мужа до судорожных припадков. – Не могу понять, для чего эти дырки, – буркнул Фокс, обращаясь к Бейли. – Продолжайте, Медоус, – попросил Аллейн. – Я взялся за Сепа полтора года назад и прямо сказал ему, что все ее болезни от расстроенной психики. А он поглядел на меня со странной ухмылкой и заявил: «Не знал, что у нее вообще есть мозги»… Слушайте, я не могу так откровенничать о своих пациентах, я же их семейный врач! – Вы прекрасно знаете, что сказанное вами не выйдет за пределы этой комнаты, разве что… – Что – разве что? – Разве что этого потребуют обстоятельства. Продолжайте же. Но доктор Медоус поспешил отговориться профессиональной этикой, добавив лишь, что мистер Тонкс страдал гипертонией и имел слабое сердце, что Гай служит в его конторе, что Артур мечтал изучать живопись, но отец приказал ему готовиться поступать на юридический, а Филиппа бредила сценой, однако ей было велено выбросить этот вздор из головы. – Значит, он тиранил своих детей, – заключил Аллейн. – Выясняйте сами, я ухожу! – Доктор Медоус дошел до двери и вернулся. – Ладно, скажу еще кое-что. Вчера тут был скандал. Я договорился с этим худосочным Хислопом – он, знаете ли, не лишен здравого смысла – известить меня, если что-нибудь расстроит миссис Сеп. Ну, сильно расстроит. Рискну показаться нескромным, но я без обиняков сказал, чтобы за мной послали не мешкая, если Сеп опять сорвется, потому что Изабель и дети уже не выдерживают. Он ведь сильно пил… Так вот, вчера в двадцать минут одиннадцатого мне позвонил Хислоп и сказал, что в доме страшный скандал: Сеп орет на Фипс – то есть Филиппу, ее все зовут Фипс – в ее комнате. Изабель – миссис Тонкс – с его слов, легла спать. У меня выдался трудный день, мне не хотелось срываться и бежать. Я попросил Хислопа, если скандал не утихнет, позвонить мне через полчаса и не попадаться Сепу на глаза, а оставаться в своей комнате через стенку от Фипс и убедиться, что с девочкой все в порядке, когда Сеп уберется. Хислоп был косвенно причастен к этому скандалу – не ваше дело как. Всех слуг отпустили на Рождество, и я сказал Хислопу, что если через полчаса не дождусь от него звонка, то позвоню сам, а если никто не возьмет трубку, значит, все отправились на боковую. Я действительно позвонил, не получил ответа и лег спать. Вот и все. А теперь разрешите откланяться. Кёртис знает, где меня найти, – вы же захотите меня допросить! Счастливо оставаться. |