Книга Внуки Тантала, страница 32 – Кеннет Дун

– Кто это? – спросил я у Мануэля.

– Люшиус Торн, дед мистера Габриэля, нынешнего владельца, – ответил он почтительно. – Вам налево, сэр. Подождите хозяйку в библиотеке.

Библиотека соответствовала своему названию. Те же высоченные стены были полностью заняты книжными полками, на которых громоздились фолианты. Судя по нетронутому порядку, в котором были расставлены книги, то ли за ними хорошо ухаживали, то ли их никогда никто не читал, а сама библиотека также была оформлена для удовлетворения амбиций владельца. На двух противоположных стенах висело еще по портрету. Бравый мужчина лет тридцати или сорока в генеральской форме конца прошлого века смотрел прямо на изображение молодой женщины с каштановыми волосами, одетой в пышное лиловое платье. Я предположил, что это портрет отца Габриэля и, возможно, его матери. Или мачехи?

У стены напротив окна я обнаружил камин, вокруг которого стояло несколько кресел. Вначале я хотел сесть в одно из них, но потом заметил на каминной полке фотографии и стал их разглядывать. Снимков было немного, и все они были старыми. Я увидел того усатого генерала, правда, уже с тронутыми сединой волосами, держащего под руку улыбающуюся девушку. Платье на ней было другого фасона, но она очень походила на свой портрет на стене. Затем я увидел групповой снимок: тот же генерал сидел рядом с женой, державшей на коленях малыша, которому на вид было года два или три. За супругами стоял серьезный подросток, положивший руку на плечо отца. Мне показалось, но плечи у генерала были слегка перекошены, или это фотограф выбрал неудачный ракурс. Если подростком был Габриэль Торн, то сходство между отцом и сыном было очевидно: тот же широкий лоб и тонкий нос, узко посаженные глаза под широкими бровями, которые придавали лицам обоих сосредоточенный вид. К счастью, ни тот ни другой не унаследовали ущербного рта своего предка.

Наконец я взглянул на третью фотографию. Подросток на этом снимке уже превратился в молодого мужчину с усами и эспаньолкой, но я легко узнал в нем Габриэля Торна. Теперь я заметил, что у него есть много общих черт и с Габи. Он обнимал за плечи своего младшего брата – во всяком случае, я решил, что это и есть тот малыш с семейного портрета. Но если на детском снимке этого не было заметно, то здесь было отчетливо видно, что с ребенком что-то не так: он был слишком толст для своего возраста, жидкие светлые волосы облепляли череп, глаза смотрели куда-то сторону, а рот был полуоткрыт, обнажив кривые, налезающие друг на друга зубы. Одна губа казалась раздутой, словно по ней ударили.

– Рассматриваете наши фамильные снимки? – услышал я голос за спиной.

В библиотеку вошла старуха. Хотя она и опиралась на палку, двигалась совершенно бесшумно, отметил я. Возможно, ее шаги заглушал толстый пыльный ковер.

– Меня зовут Дуглас Стин, – сказал я, протягивая ей свой визитку.

Она села в кресло и несколько мгновений ее внимательно изучала, нацепив на нос очки, висевшие на цепочке.

– Садитесь, мистер Стин, – милостиво разрешила хозяйка. – Я Гертруда Торн. Вы сказали, что вас прислала Габриэла. Как она поживает?

– Неплохо, – я пока что решил не распространяться о своих личных отношениях с Габи.

Старуха заметила, что я продолжаю стоять и разглядывать снимки.