Книга Внуки Тантала, страница 35 – Кеннет Дун

Я вспомнил, что Габи рассказывала о своей матери, настолько шокированной бегством мужа, что она сама стала практически вдовой-затворницей. Скорее всего, гордость не позволила ей начать общение с новоявленной свекровью.

– Так что теперь Габриэла хочет от меня? – спросила миссис Торн.

– Не от вас. Она хочет видеть своего отца. А он отказывается с ней встречаться.

– О, – только и могла сказать она. – Я не знаю, чем я могу помочь. С тех пор как Габриэль вернулся, мы едва перемолвились парой слов. Он по-прежнему отказывается приходить в этот дом. Он огородил себе отдельный участок и провел к нему дорогу, чтобы даже не проезжать мимо.

– Вы не считаете, что он… немного не в себе? С этим строительством храма.

– Нет, – сказала она твердо, будто хлопнув дверцей шкафа. – Конечно, мы не виделись больше тридцати лет. И за это время Габриэль стал… несколько эксцентричным. Но я по-прежнему узнаю его, для меня он – тот самый мальчик, которого я искренне полюбила много лет назад. Я никогда не буду его осуждать, – в голосе миссис Торн прозвучала неподдельная нежность. Я подумал, что она действительно могла все эти годы волноваться за его судьбу, а теперь просто радоваться, что ее приемный блудный сын наконец-то вернулся домой и поселился в паре километров, какую бы безумную религию он там ни проповедовал.

Я вкратце рассказал миссис Торн о проблемах, которые испытывает Габриэла в связи с наследством ее матери. Та только покачала головой.

– Мне очень жаль, что Консуэла не подумала о завещании, – произнесла старуха. – Родители никогда не думают о том, сколько страданий они приносят своим детям даже после смерти. Но я не знаю, как ей помочь. Если Габриэль сейчас не хочет видеть дочь, ей стоит просто запастись терпением.

– Может, вы могли бы…

– Нет, – и снова будто хлопок дверью шкафа. – Я вам сказала, молодой человек. Мы не общаемся с Габриэлем. А теперь прошу вас удалиться. Мне пора принимать лекарства.

Она вновь позвонила в колокольчик. Все та же крепко сбитая горничная Марта проводила меня до выхода, а потом седой привратник вместе с Мануэлем отперли ворота.

Я ехал обратно в сторону Ноубла, борясь с искушением свернуть на новую дорогу к храму Торна и протаранить ворота. Обидно признать, что я ни шаг не стал ближе к цели, поставленной передо мною Габи.

Солнце перевалило за полдень, и я почувствовал, что проголодался. В Ноубле не было ни отеля, ни салуна, ни дайнера, я нашел только аптеку, где заказал себе недурной сэндвич с говядиной, жидкий кофе и стакан апельсинового сока. Поедая бутерброд у стойки, я размышлял о том, что узнал за все это время о Габриэле Торне.

Я разговаривал с его старым другом, благодарным адептом его нового учения и даже его мачехой. Я выяснил, что он был талантливым и жизнелюбивым молодым человеком, чью судьбу поломала ужасная трагедия. Настолько ужасная, что с тех пор не решился ни разу переступить порог родительского дома. Мне показалось, что в этой истории с наездом что-то нечисто. Хотя я плохо помнил автомобили 20-х годов, мне казалось, что такие шикарные машины как «Пирс-Арроу» не имели никогда обыкновения самостоятельно сниматься с ручника и потом намеренно давить женщин и детей. История о том, что Торн бросил машину с работающим двигателем и побежал относить вещи в дом, тоже казалась сомнительной. Если это действительно было столь вопиющее стечение обстоятельств, то как объяснить, что он отказывался после этого общаться с мачехой и даже не приехал на похороны отца.