Книга Дочь Авраама, страница 69 – Кеннет Дун

Разговор с Гаррисоном меня взволновал, но не привел к конкретным выводам. Итак, были двое друзей, можно сказать, соратников по гражданскому сопротивлению. Один хитрый и трусливый, другой увлекающийся и смелый. Трус сбежал от призыва, смелый отправился на войну. Спустя двадцать лет они встретились, и выяснилось, что трус был прав: он по-прежнему занимался важным делом, достигнув определенных карьерных высот и добившись значительного влияния, а смельчак потерял все, что имел, включая семью и репутацию. Трус успешно вел двойную жизнь, изменяя законной супруге с юной девицей из мотеля. Возможно она была не единственной и далеко не первой его любовницей. Смельчак даже у собственной дочери вызывал лишь чувство вины. Конечно, жизнь устроена несправедливо.

На город опускались сумерки, и я решил, что сейчас самое время вернуться в Анахайм, чтобы обойти местные ночлежки и бесплатные столовые, показывая фотографию Рэйми. Мне пришлось отклонить несколько предложений полакомиться тушеными бобами со свиным рагу, так что я уже начал привыкать, что к югу от Лос-Анджелеса меня принимают за бродягу. Когда усталый мексиканский юноша, дежуривший приюте для бездомных «Второй шанс», поддерживаемом ассоциацией молодых христиан, сообщил, едва взглянув на меня, что свободных коек у них не осталось, но он может выдать мне одеяло, я всерьез задумался о том, чтобы купить себе приличный костюм из денег, отписанных Роббеном авансом на деловые расходы.

– Я его знаю, – наконец сообщил мне упитанный бородач в клетчатой рубашке, более похожий на лесоруба, чем на раздатчика супа в бесплатной столовой, уже четвертой по счету, которую я посетил за вечер.

– Девчонки с ним не было, хотя наверное она уже взрослая девица. Снимок вроде старый. Но парня я все равно узнал. Такое лицо не забудешь, – утвердительно кивнул он сам себе. – Тут многие, кто приходят, имеют шрамы, но у этого были прямо пятна, будто кислотой плеснули. У меня у самого такой есть, – мужчина закатал рукав рубашки и показал мне мускулистую руку, покрытую бугристыми шрамами. – Попало горячим битумом на дорожных работах. Кожа прямо кусками слезала.

– А вот это, видишь, на койота похоже, – он показал на внешнюю сторону кисти, где розовел выпуклый шрам, напоминающий пятно Роршаха^[27]. – Видишь, вот уши, лапы, а тут хвост. Меня из-за этого прозвали Койотом. Эй, да это удобно. Если со мной что случиться, есть особая примета, понимаешь. Ну а у этого парня шрам был похож на тунца. Я сразу это заприметил, потому и запомнил. Спросил, откуда у него, а он сказал, что на войне, – Койот пожал плечами. – И говорит, вообще на тунца не похож. Но мне-то со стороны виднее, так ведь. Вот я и запомнил. А что случилось с Тунцом? Пропал что ли? Давненько я его тут не видел.

– А когда видели?

– Ну, в начале года это было. Зимой, точно. Приходил всего один раз, холодно было, вот он и попросил чашку горячего супа. Если бы не тунец, я бы его не запомнил.

– И не помните, говорил ли он что-то еще? Например, где ночует, куда собирается.

– Эй, ну у нас тут не загородный клуб. Народ вообще малость неразговорчивый. Ребята приходят, получают свой суп и сваливают. Есть постоянные клиенты, с ними я могу перекинуться парой слов, а так болтать времени нет. Точно супу не хочешь?