Книга Красное озеро, страница 67 – Кеннет Дун

– Какой в этом смысл? Она даже не поймет, кто ты такой.

– Честно говоря, я хочу разобраться. Ты вывалила на меня информацию о ее болезни, сказала, что это может… передаваться по наследству. Но я видел твою тетю Агату, и она совершенно нормальна. Никто в Донкастере и в поселке не упоминал о семейном безумии Тремонтов.

– Мы не знаем, как это работает, Тео. Может, шизофрения проявляется через поколение. Или проявляется только у одной сестры… или брата. Ты думаешь, что со мной тоже что-то не так? Теперь ты понимаешь, почему я не хотела тебе обо всем этом рассказывать. Я сама все время слежу за собой с тех пор, как умер Джаспер. Стараюсь поменьше пить алкоголя, избегать волнений. Мне страшно, что в один прекрасный день я услышу какой-то голос, начну отвечать, а окажется, что этот голос… у меня в голове.

– Эмс, детка…

– Не надо, Тео. Дементофобия – это страх сойти с ума, я узнавала. И он у меня есть. Я много читала на эту тему. Обычно первые симптомы шизофрении проявляются лет в семнадцать-восемнадцать, но у некоторых болезнь может развиться и позже. Я привыкла следить за своим состоянием и отмечать тревожные симптомы. Но я не выдержу, если и ты теперь будешь делать то же самое! Что угодно, только не внимательный взгляд, какой был у тебя совсем недавно, когда ты пытался определить – я просто радуюсь перспективе поесть устриц у Витторио или вступаю в фазу беспричинного возбуждения.

– Ничего я такого не пытался.

– Ага, значит, мне теперь уже что-то мерещится.

Мне захотелось, чтобы с нами в машине ехал Роулендс с его изречениями на все случаи жизни. Что-то удачное было у Экклезиаста. О том, что «женщина горче смерти». «Сердце ее силки, а руки – оковы». Интересно, можно ли сойти с ума от дементофобии? Как бы то ни было, я обещал заботиться о счастье и душевном покое Эми до конца своих дней, а как я могу это сделать, если не разберусь в том страхе, который ее терзает. Ведь страх – да, да, это подломившийся костыль разума.

– Так в какой клинике находится твоя мама?

– В частном санатории Фуллертон недалеко от Лоуренса, – мрачно ответила жена.

Конечно, Оскар Коэн услал проблемную жену на самую границу штата. Хорошо, что не отправил ее в Канаду.

– Подожди, Лоуренс это же…

– Да. На том же шоссе, что ведет отсюда в Бостон. Мы можем заехать по пути домой, если ты так настаиваешь. Вряд ли мы проведем там много времени, Чейни спокойно посидит полчаса в машине с приоткрытым окном.

***

Поскольку Фуллертон был частным заведением для богатых пациентов, тут не было часов посещений и суровых медсестер, запирающих подопечных в палатах. О том, что этот милый эдвардианский^[17]особняк является заведением для душевнобольных, а не чьей-то загородной резиденцией, можно было догадаться только по изысканным кованым решеткам на окнах верхних этажей.

– Миссис Коэн сегодня хорошо себя чувствует, – с энтузиазмом сообщила нам сестра, одетая в тугую накрахмаленную форму. – Она очень обрадуется, что вы ее навестили.

– Этого я и опасалась, – вздохнула Эми.

Нас проводили в отдельную палату, которая была больше и обставлена намного лучше, чем номер в гостинице «Шэмрок Инн». Ее обитательница, сидевшая в удобном вольтеровском кресле, отложила книгу и подняла на нас глаза.

– Эми, деточка моя, – срывающимся голосом воскликнула она. – Как я рада тебя видеть. Ты знаешь, у меня с самого утра было предчувствие, что ты сегодня появишься.