Книга Смерть на жемчужной ферме, страница 57 – Ад Бенноэр, Арнольд Беннет, Морган Джонсон, и др.

– Есть, сэр, – ответил я и отправился с письмом на бак. Итак, мы пошли по следу «Мэри Коллен», как полицейская собака-ищейка. И, действительно, на баке была настоящая свора бешеных овчарок, летевших по кровавому следу, а на корме их вожак. Они все обезумели, почуяв запах золота где-то впереди. Странный это металл, превращающий человека в дикого зверя.

И этот металл быстро обнаружил настоящую натуру негодяев. Я услыхал их разговор, от которого у меня заледенела кровь в жилах. Они обсуждали возможность исправления «Мэри Коллен» и затем увода ее вместе с драгоценным грузом к какому-нибудь необитаемому острову, – совсем как это описывается в романах.

Меня испугал не их проект, а то, как держали они себя при обсуждении. Им, видимо, было решительно все равно, услышу я их или нет. Они абсолютно не считали нужным считаться с Форбсом и со мной.

В течение ряда дней мы неслись, не дотрагиваясь ни до одного шкота, не опуская ни одного паруса. Дряхлый, избитый ветрами корпус «Гермозы» дрожал и скрипел, пока она двигалась к югу под распущенными парусами, и несколько раз она едва не пошла ко дну под тяжестью заливавшей ее трюмы воды. Но мы выкачивали воду досуха, клали заплаты на ее несчастные искалеченные бока и снова гнали вперед.

Мало-помалу люди начали протестовать против работы у помп и дошли до такой наглости, что потребовали выбросить копру из трюмов за борт, чтобы облегчить этим ход шхуны.

Но хитрый и расчетливый шотландец твердо сказал: «Нет, синица в руках лучше журавля в небе», и убедительно подтвердил свое доказательства парой кольтов.

Таким образом, мы шли все дальше и дальше. От времени до времени нам попадались опять бело-сине-красные бутылки капитана Грента. Каждый раз он сообщал, что его несет к зюйд-зюйд-осту, и все время мы гнались по его следам сравнительно медленно, но настойчиво.

Я не в состоянии описать попеременно охватывавшие нас надежды и страхи и то напряженное состояние, в котором мы находились. Наши нервы обратились буквально в мочалку. Человек испуганно вскрикивал, если вы неожиданно дотрагивались до его плеча, и хватался за нож, если вы пробовали сделать ему выговор за что-нибудь. Люди на баке ссорились даже между собой и давно бы уже убили Форбса и меня, если бы их нт приводили каждый раз в радостное настроение письма Грента.

Наконец, мы поймали последнюю, какую нам пришлось увидеть, сине-бело-красную бутылку.

Измученный Грент писал, что больше выдержать не может. Без сна, без людей, только с акулами кругом и не зная, попадают ли кому-нибудь в руки его бутылки, он сходит с ума. От времени до времени, – писал он в этом последнем послании, – с ним бывают припадки, такие припадки, что у него изо рта выходит пена, но все-таки припадков болезни, от которой умерли остальные, он не чувствует.

После этого мы не имели больше о нем сведений. Проходили дни, затем недели, и мы все-таки шли по его следу, слепо и упрямо.

Форбс, наконец, несмотря на всю свою жадность, устал и начал подсчитывать, водя пальцем по карте, сколько лишних миль мы напрасно прошли к югу.

Это был несчастный момент, когда он приказал рулевому повернуть на другой курс, чтобы идти к Сан-Франциско. Рулевой категорически отказался выполнить команду. Форбс сначала остолбенел от изумления, затем, не понимая, какого сорта людей взял на судно, стремительно сбежал вниз и схватил оружие, – обычные свои неоспоримые аргументы. Я тоже должен был вооружиться револьвером, и мы с Форбсом вдвоем встретили взбунтовавшихся людей.