Книга Смерть на жемчужной ферме, страница 58 – Ад Бенноэр, Арнольд Беннет, Морган Джонсон, и др.

Они все сбежались на корму, вооруженные ножами и нагелями.

Сначала, видя, насколько неравны силы, Форбс попытался воздействовать на них словами. Но слова были бесполезны. Было ясно по виду этих людей, что они хотят нас убить. И с диким воем они бросились на нас.

Через две минуты из семи нападавших осталось только четверо, но зато наши револьверы были пусты. Мы схватили их за дула и бросились врукопашную. Мне казалось, что по крайней мере сорок ударов обрушилось на меня в течение небольшого числа секунд. Я чувствовал, что и сам раздаю удары с немалым успехом. Но было очевидно, что наше дело плохо. Мы с Форбсом прислонились спинами к поручням борта, сражаясь не на жизнь, а насмерть, без всяких шансов на успех, когда стоявший у руля вдруг закричал:

– Парус впереди!

Надо было видеть, как эти бандиты выронили свои ножи и бросились наверх по вантам.

Но я не могу их упрекать за это. Это был тот крик, услышать который они жаждали в течение долгого, измотавшего все их нервы, месяца.

Не менее сильное впечатление произвел этот крик и на меня с Форбсом. Но у нас хватило присутствия духа снова зарядить наши револьверы, прежде чем проявить какой-либо интерес к новой сцене.

– С какой стороны парус? – загремел после этого Форбс таким властным тоном, какой когда-либо от него можно было слышать.

– Впереди с правого борта, сэр, – ответил рулевой.

В тот же момент Форбс и я были наверху. С мачты мы увидели приблизительно в двух милях от нас с правого борта остов судна, неуклюже качавшийся на мертвой зыби. Мачты его были голы, бушприт исчез. Судя по оснастке, судно было когда-то бригом, и его мотало на волнах во все стороны так, как будто оно потеряло руль.

– К шкотам! Все по местам! – взревел Форбс, и шесть человек, в том числе двое раненых, бросились выполнять команду.

Мы быстро повернули к бригу и через десять минут могли уже разобрать надпись на корме: «Мэри Коллен, Сан-Франциско».

Все, бывшие на «Гермозе», за исключением лишь одного, лежавшего мертвым на палубе, испустили дикий крик. Я кричал не менее громко, чем остальные, и можно было думать по охватившему меня возбуждению, что и на меня подействовала близость золота. Но это было не то. Просто долгий период напряженного ожидания, наконец, кончился, мои нервы, натянутые до последней степени, не выдержали, и я поддался общему настроению.

На «Гермозе» были оставлены двое раненых, чтобы смотреть за кораблем, а остальные вместе с Форбсом и со мной сели в шлюпку и направились к бригу. Все море кругом было сплошь покрыто акулами, – немыми, похожими на привидения чудовищами, величественно плававшими и неутомимо поворачивавшимися то хвостом, то передней частью туловища.

Довольно трудно было взобраться на борт раскачивавшегося во все стороны брига, и нам пришлось подняться через бак. Как только мы ступили на палубу, нас как будто охватило какой-то тяжестью. Не произнося ни звука, мы медленно двинулись на корму, плотно сгрудившись. Это была плавучая могила, у нас захватывало дыхание. И, идя по палубе, мы чувствовали, что ступаем по крышке гроба.

Проход по палубе на корму был загорожен камбузом и кладовой, и мы не могли видеть кормовой палубы, пока не ступили на нее. Форбс шел впереди и первый обогнул кладовую. Когда он вышел туда, он вдруг остановился как вкопанный, с перехваченным от изумления дыханием, и глаза его чуть не вылезли на лоб.