Книга Дело об «Иррегулярных силах с Бейкер-стрит», страница 98 – Энтони Бучер

— Куда?

— В «ЖАГФ» — «Журнал английской и германской филологии» — бесценное научное издание, которое, боюсь, покажется неспециалисту невыносимо скучным. Могу добавить, что это чувство порой разделяется и специалистами. Моя опрометчивая статья была, естественно, мне возвращена, а заведующий кафедрой мягко отчитал меня за столь легкомысленную непочтительность. Я искупил свою вину монографией об источниках псевдошекспировского «Вортигерна» Уильяма Айрленда и больше об этом не думал. Но каким-то образом молва о моём розыгрыше достигла Кристофера Морли, написавшего письмо с просьбой прислать ему мою статью. Я с радостью отправил её и вскоре получил приглашение вступить в ряды «Иррегулярных».

— Звучит забавно. Можно как-нибудь прочесть это?

— Вы имеете в виду, что вам действительно хотелось бы прочесть мою жалкую потугу? Мисс ОʼБрин…

— Слушай. Я назвала тебя Дрю, да? Мы могли бы проявить последовательность. Конечно, мне хочется прочитать её, но на самом деле я сейчас хочу пива. А вот там, ибо боги милостивы, «Ратскеллер». Пожалуйста, не могли бы мы?

В пивном дворике Дрю Фернесс смотрелся печально неуместным — даже сильнее, чем в столовой «Метрополиса».

«Надо что-то с этим сделать», — подумала Морин и удивилась своим мыслям. Она выудила в своей сумке монетку и подбросила её перед глазами рассеянного учёного.

— Что это? — опустил он глаза — для начала.

— Для твоих мыслей.

— О… Честно говоря, мисс…

Она издала укоризненный шум.

— Честно говоря, Морин, я думал о своей тёте.

— Ты же не думаешь, что в эту дикую историю кто-нибудь поверил?

— Нет. Нет, конечно. Но тут хватает некоего зерна… Видишь ли, Морин, дело в том, что моя тётя… О, полагаю, это можно было бы назвать лёгким старческим маразмом или ещё как-нибудь корректно; но я всё сильнее боюсь, что она не вполне в здравом уме. У неё действительно есть эта абсурдная мания преследования. Бог знает, кто эти «Они»; уверен, что и сама тётя Белль не знает. Но её одержимость «Ими» продолжает расти. Я даже боюсь, что в один прекрасный день мне придётся… придётся принять меры. Невесело об этом думать. И когда всё это вытаскивают, пусть даже в столь нелепо извращённом виде…

В этот момент явился официант с огромной пенящейся кружкой для Морин (которая была редким чудом своего пола — женщиной, действительно любящей пиво) и маленьким бокалом белого вина, опрометчиво заказанным её сопровождающим. Морин ничего не сказала в ответ; что-то сдерживало лёгкое ирландское сочувствие, слова для которого она обычно находила. Она понимала теперь, как повредил рассказ доктора Боттомли нервам Дрю. Понимала и то, что слух про безумную родственницу не принесёт пользы человеку в научной жизни. Ей хотелось сделать что-нибудь, чтобы пробудить его от меланхоличной озабоченности, в которую он погружался.

— Слушай, — сказала она. — Вот тебе вызов, как «Иррегулярному». Видишь ту одиноко сидящую девушку за соседним столиком? Её мужчина, должно быть, ненадолго отошёл. Теперь посмотрим, как ты дедуцируешь его для меня, пока он не вернулся.

Дрю Фернесс улыбнулся, словно и в самом деле понял причины её предложения. Но он охотно принял вызов и повернулся изучить соседний столик. Когда через мгновение он вновь смотрел на Морин, лицо его лучилось детским удовольствием.