Книга Тайна старого морга, страница 71 – Стелла Даффи, Найо Марш

Пальцы Розамунды задрожали. Инспектор понимал, что она хочет сказать что-то еще, о ком-то другом, и не сомневался, что он знает, о ком именно.

– Вы так уверенно это утверждаете. Возможно, есть кто-то еще, кто вел себя необычно, кому есть что скрывать?

Она резко вскинула взгляд, а затем вновь уставилась на руки:

– Нет.

– Не пытайтесь мне лгать! – грубо выпалил Аллейн, и Розамунда потрясенно вздрогнула.

– А вы хороши в своем деле, да, инспектор? – И, когда Аллейн не ответил, она заговорила: – Люк… доктор Хьюз влюблен в Сару. Я это знаю, он это знает, и она это знает. Но в последнее время он ведет себя с ней очень странно. Отговаривается тем, что у него нет денег, чтобы сделать предложение как положено, купить ей кольцо, обеспечить совместное будущее – в общем, все то, чего хочет любая молодая женщина, будущее, о котором мечтает каждая.

– Девушки действительно мечтают о чем-то подобном?

Розамунда нахмурилась:

– Некоторые – да. Все должно быть как надо, иначе они просто не согласятся, верно? Но денежные проблемы – это просто отговорка. Поэтому, хотя он на них напирал, я никогда не поверю, что он опустился до кражи заработной платы.

– Вы знаете, что его беспокоит? – спросил Аллейн, прекрасно осведомленный о правде.

– Страх, инспектор. Дело всегда в страхе, не так ли? Страх жить трусом, страх трусом прослыть, страх испытать боль, страх причинить боль. Он побывал на ужасной войне, и это теперь с ним до конца дней.

– Откуда вы все это знаете?

Розамунда вновь стала изучать свои руки, прилагая заметные усилия, чтобы те не дрожали. Когда она подняла глаза на Аллейна, то наконец раскрылась полностью. Инспектору она сразу показалась совсем юной и очень обиженной.

– Наш славный доктор кричит во сне, инспектор. А когда просыпается, то дрожит от ужаса.

На этом Аллейн решил прекратить допрос, чтобы не смущать молодую женщину больше необходимого. И хотя Розамунда легко выдерживала любое количество скользких намеков от юных санитарок и даже от некоторых солдат, почему-то инспектору стало ясно: открыться ему для нее было чрезвычайно болезненно. Ее мужество скорее восхищало, и он прямо ей об этом сказал:

– Знаете, Розамунда, мне бы очень хотелось, чтобы все ваше поколение было таким же открытым и простым, как вы. Вы великолепный пример. Я уверен, что всех вас это только украсило бы.

Розамунда искренне рассмеялась:

– Разве ваше поколение так поступало? Разве не каждый новый выводок молодых людей старается казаться взрослее, мудрее, циничнее, чем предыдущий?

– Знаете, я думаю, вы правы, пусть даже мир сейчас в таком плачевном состоянии.

– Возможно, именно поэтому?

– Возможно. Вы умная девочка.

– Скажете тоже. Умная бы не прошляпила сто фунтов и не страдала от разбитого сердца. – Она печально усмехнулась, встряхнула светлыми локонами и убедилась, что они красиво рассыпались по плечам. – Мы закончили?

– Да. Я провожу вас обратно.

– Чтобы я, в случае чего, не сбежала со спрятанными деньгами?

– Совершенно верно.

Сопровождая на допрос Сандерса, Брейлинга и Поусетта, инспектор шагал впереди, размышляя о нервной обстановке в транспортном отделе, о том, как каждый из подозреваемых принял виноватый вид, когда он толкнул дверь, и о том, как сильно ему не хотелось вновь запирать ее на замок.

Сандерс пробормотал товарищам, бредущим шеренгой: