Книга Десять чайных чашек, или Убийство павлиньими перьями, страница 101 – Джон Диксон Карр

– Джанет! – перебил ее Дервент, и от легкой расслабленности, появившейся ранее, не осталось и следа – он снова стал самим собой, сухим и безукоризненно любезным. – Что ты имеешь в виду? Немного не в себе? Слегка полоумный?

– Конечно же нет! Ничего подобного! Только… – Она медленно повернула к нему голову, обнажив округлую шею и, к всеобщему изумлению, по-детски просюсюкала: – Ну полноте, дорогой, как я могу не заботиться о милом стареньком муже?

Однако с фактами не поспоришь: такова была сокрушительная энергетика этой женщины, доминирующая над всеми в комнате, что даже ироничное самообладание ее мужа отступало в тень. Она заставляла его выглядеть беспомощным. Она поставила на свою жизненную силу и выиграла. Прежде чем Мастерс успел что-то сообразить, она снова обратилась к нему:

– И если мой муж напишет вам письмо, в котором признается, что он глава какой-нибудь ужасной организации «Десять чайных чашек», где женщины совершают все эти ужасные поступки, вы ведь ему не поверите? Или, если нельзя будет не поверить, организуете справедливый судебный процесс, где примут во внимание его возраст? Обещайте мне это, мистер Мастерс.

Мастерс прищурился. Над их головами, на втором этаже, кто-то громко топал. По всей видимости, это Бэнкс с Райтом рыскали туда-сюда, обшаривая комнаты. Шаги то приближались, то удалялись, то совсем затихали, то начинали звучать с новой силой. Полларда эти звуки просто завораживали: ему казалось, что там, наверху, за кем-то гоняются. Очевидно, на Соара они действовали сходным образом. Он уселся в свое любимое кресло, подальше от света, и пару раз тревожно взглянул на потолок.

Г. М. не подавал признаков жизни.

– Мы еще вроде как не посадили вашего мужа на скамью подсудимых, миссис Дервент, – заметил старший инспектор. – Откуда вы узнали о письме, которое он написал?

– Ну разумеется, я его прочитала.

Она откинулась на спинку кресла, словно пытаясь сбросить напряжение. От некоторого волнения, в котором она находилась с тех пор, как вошла в комнату, ее грудь вздымалась чаще обычного. Наконец она успокоилась, стала задумчивой и – как бы это сказать? – более аморфной. Теперь она почти полулежала в кресле (Поллард представил, как прошлой ночью она точно так же полулежала на сиденье лимузина) и внимательно наблюдала за Мастерсом.

– Он показал вам его, мэм?

– Не говорите нелепости, – улыбнулась она. – Вернувшись вчера вечером из поездки, которой мы с вами так наслаждались, я увидела, как Джереми дает Арабелле, нашей горничной, письмо, чтобы та опустила его в почтовый ящик и к утру его доставили по адресу. Я заметила, что оно адресовано сэру Генри Мерривейлу. – В сторону Г. М. она за все это время не взглянула ни разу. – Конверт был плохо заклеен, и я решила убедиться, что мой дорогой мальчик не причинил себе ненароком какого-нибудь вреда. Вас это так ужасно шокировало? Дорогой Хамфри, если вы попытаетесь арестовать всех жен, которые читают корреспонденцию своих мужей, в Англии переполнятся тюрьмы. Разве ваша жена не читает ваши письма, Хамфри?

– Оставьте в покое мою жену, мэм. – Мастерс посмотрел на нее с внезапным подозрением. – Кто-кто может непреднамеренно причинить себе вред?

– Мой муж, – ответила она и потянулась, чтобы взять Дервента за руку.