Книга Ракета в морг, страница 2 – Энтони Бучер

— Нет? — в голосе Леоны послышалось подозрение.

— Нет. Знаешь что, Леона; это толстая маленькая девица. Думаешь, она, когда вырастет, станет такой, как мать?

— Такой, как та сейчас… — удручённо осмотрела себя Леона.

— Такой сойдёт. Давай, милая, открывай ротик. Это молоко. Чудесное молоко. Ты же помнишь. — Розовые губки неохотно приоткрылись, затем жадно сжали резиновую соску.

— Что-нибудь интересное было сегодня? — задумчиво спросила Леона.

Ребёнок выпустил соску и неопределённо повернулся на звук голоса. Его отец сказал:

— Чёрт возьми, Леона, если я согласен кормить, хотя бы позволь мне спокойно этим заняться.

— Но что-нибудь было?

— Вот, милая. Хорошая сосочка… О, ничего особенного. Просто убийство. Нет, — поспешно он оборвал жену, прежде чем она успела заговорить. — Ничего по твоей части. Проклянуть лейтенанта из отдела по расследованию убийств, наделив женой-любительницей детективных романов, истинный пример тех неисповедимых путей Господних, что забыл оправдать Мильтон. Ничего особенного тут не было. Ни запертой комнаты, ни таинственных орудий убийства, ни железных алиби — последнее, главным образом, потому что у нас пока нет подозреваемых.

— Но всё же… — проговорила Леона.

— Ладно — если помолчишь, расскажу. Она не против, если я говорю. Видишь: её это как будто убаюкивает. Нет, это был просто бомж в ночлежке на Мэйн-стрит. Бродяга. Имя, согласно книге записей, Джонатан Тарбелл. Нет смысла его как-то проверять. Пробыл там недели две, по словам клерка. Только спал, днём не появлялся. Пару раз к нему кто-то заходил — описание слишком расплывчатое, чтобы с этим что-то делать. Выстрел в сердце с близкого расстояния. Автоматический тридцать пятого калибра. Оружие шустрое, хоть и экстравагантное, брошено прямо у тела. Отпечатков нет, что, с учётом голых рук покойника, исключает самоубийство. Кто-то, предположительно, убийца, обыскал комнату, но не позаботился забрать более трёхсот долларов наличными. Вот как всё выглядит: одежда Тарбелла была новой и неплохой, и у него было много денег — слишком много для человека с общественного дна. Убийце было что-то нужно в комнате — но не деньги. Так что, по всей вероятности, Тарбелл был связан с каким-то вымогательством (возможно, шантажом), слишком далеко зашёл, и о нём позаботились. Это довольно ясно, и следующий очевидный шаг…

— И ты не собираешься дать ей отрыгнуть? — спросила Леона.

— Слушай. Если я не говорю тебе, что делал, ты засыпаешь вопросами. Если пытаюсь тебе рассказать, начинаешь перебивать и…

— Давай, пусть отрыгнет.

— Ладно.

— И не забудь тряпочку. Мы не можем каждый день чистить твой костюм.

— Хорошо. И, в любом случае, я её и не забыл. — Лейтенант Маршалл перекинул через плечо подгкзник и поднял дочку. — Проблема с вами, мадам, — продолжал он, похлопывая младенца по попоке, — состоит в том, что вы, на самом деле, не интересуетесь преступлениями. Вас волнуют причудливые оборки и меха романтизма, которыми дурят авторы детективных сюжетов. Само же преступление по сути своей плоско, скучно, однообразно и бесконечно важно. — Он говорил с серьёзными, грубоватыми интонациями, которые временами приобретала его разговорная речь, а дочка отвечала ему столь же серьёзной и даже ещё более резкой отрыжкой.

— Знаю, — фыркнула Леона. — Она вырастет критиком.