Книга Ночь Бармаглота, страница 10 – Фредерик Браун

Я забрал свои письма, среди которых не оказалось ничего важного, а затем, как всегда, задержался у доски объявлений, чтобы посмотреть вывешенные там бумаги и розыскные циркуляры.

Среди них было несколько новых, и я внимательно прочитал их, изучив фотографии. У меня хорошая память на лица, даже те, кого я видел только на картинке, и я всегда надеялся, что в один прекрасный день встречу в Кармел-Сити объявленного в розыск преступника и сделаю из этого материал в газету, даже если не получу награду.

Через несколько домов я миновал банк, и это напомнило мне о его президенте, Клайде Эндрюсе, который хотел купить у меня газету. Конечно, он не сам собирался её вести; у него был брат где-то в Огайо, работавший в газете, и он ей и займётся для Эндрюса, продай я её.

Определённо, меньше всего в этой идее мне нравилось то, что Эндрюс занимался политикой, и, если он будет контролировать «Гудок», тот поддержит его партию. Я, управляя «Гудком», поливал грязью обе партии, когда они того заслуживали, и каждую из них порой осыпал цветами, когда они, весьма редко, заслуживали этого. Быть может, я сумасшедший, как говорят другие вроде Смайли и Эла, но, думаю, газета должна вестись именно так, особенно если это единственная газета в городе.

Могу отметить, что это не лучший способ заработка. Он доставил мне немало друзей и подписчиков, но от подписчиков газета дохода не получает. Получает она его от рекламы, а большинство горожан достаточно влиятельных, чтобы давать рекламу, запускали руки в политику, и, по какой бы партии я не бил, я, скорее всего, терял тем самым ещё одно объявление.

Боюсь, эта политика также не способствовала моей подаче новостей. Лучший источник новостей — управление шерифа, а в тот момент шериф Рэнс Кейтс был едва ли не злейшим моим врагом. Кейтс честен, но к тому же он глуп, груб и полон расовых предрассудков; а расовые предрассудки, хоть и не играют большой роли в Кармел-Сити, одна из моих любимых мозолей. В своих колонках я не бил по Кейтсу ни до, ни после его избрания. Он оказался замешан лишь потому, что его оппонент, также далеко не интеллектуальный тяжеловес, за неделю до выборов закатился в кабак в Нилсвилле, где был арестован и обвинён в умышленном нападении и нанесении побоев. «Гудок» сообщил и об этом, а следовательно, нёс, должно быть, ответственность за избрание Рэнса Кейтса шерифом. Но Рэнс помнил лишь то, что я сказал про него, и едва ли хоть раз заговаривал со мной на улице. Что, должен прибавить, ничуть меня не заботило лично, но вынуждало получать все полицейские новости окольным путём.

Позади остались супермаркет, и «Братья Бил», и музыкальный магазин Дика, где я однажды купил скрипку, но забыл взять к ней инструкцию, а теперь за угол, и через улицу...

Дорога домой.

Быть может, я немного набрался, потому что в тот момент был совсем не так трезв, как потом. Но мой разум, ах, он пребывал в том восхитительном состоянии кристальной ясности центра и расплывчатости краёв, том состоянии, что постиг, но неспособен ни объяснить, ни определить любой каждый умеренно выпивающий, состоянии, когда даже Кармел-Сити кажется восхитительным, а его убогая политика и всё ей подобное — забавным.

Позади осталась аптека Папаши Хинкла на углу, где я пил газировку, когда был ребёнком, до того, как отправился в колледж, где сделал большую ошибку, став изучать журналистику. Позади магазин кормов Горхэма, где я работал старшеклассником на каникулах. Позади — театр Бижу. Позади — похоронная контора Хэнка Грибера, через которую прошли оба мои родителя, соответственно пятнадцать и двенадцать лет назад.