Книга Ночь Бармаглота, страница 7 – Фредерик Браун

— Что случилось, док? Разве ты не говорил что-то про убийство?

— Я просто пошутил, Смайли, — сказал я. Он засмеялся.

Мы с Питом допили виски, и он сказал:

— Я знал, что-то будет неладно, раз мы так рано закончили. Теперь у нас опять на первой полосе дыра в девять дюймов. Что мы туда засунем?

— Будь я проклят, если знаю, — ответил я. — Но чёрт с ним со всем на сегодня. Зайду, когда ты займёшься этим утром, и что-нибудь придумаем.

— Это сейчас вы так говорите, док, — сказал Пит. — Но если вы не зайдёте ровно в восемь, что мне делать с той дырой в странице?

— Твоё неверие меня ужасает, Пит. Если я сказал, что зайду утром, то зайду. Возможно.

— А если нет?

Я вздохнул.

— Делай что хочешь.

Я знал, что, если я не зайду, Пит как-нибудь всё поправит. Перетащит что-нибудь с задней полосы, а её засыплет наполнителем или рекламой. Выйдет паршиво, потому что у нас уже есть один рекламный блок и чертовски много наполнителя; ну, тех заметочек, которые сообщают, сколько футов доски в секвойе и каковы современные темпы производства кефали в долине Евфрата. В малых дозах смотрится отлично, но когда насыпаешь целую колонку…

Пит сказал, что лучше он пойдёт, и на сей раз так и сделал. Я не без враждебности посмотрел, как он уходит. Пит Кори — хороший печатник, и я плачу ему почти столько, сколько беру сам. Возимся мы примерно одинаково по времени, но это мне нужно беспокоиться, если вдруг есть о чём, а так почти всегда и бывает.

Другие посетители Смайли ушли почти вслед за Питом, и я не хотел сидеть один за столиком, так что перебрался к бару.

— Смайли, — сказал я, — не хочешь купить газету?

— Хм-м? — И он засмеялся. — Шутишь, док. Её же напечатают не раньше полудня, а?

— Нет, — ответил я. — Лучше ждать всю будущую неделю. Следи за этим, Смайли. Но я имел в виду не это.

— Хм-м? О, ты имеешь в виду, хочу ли я купить твою газету. Вряд ли, док. Не думаю, что буду хорош в этом деле. Не выходит почему-то хорошо писать. Слушай, ты же говорил мне как-то, что Клайд Эндрюс хотел её у тебя купить. Почему бы не продать ему, раз ты хочешь её продать?

— Кто, чёрт возьми, сказал, что я хочу продать её? — спросил я. — Я просто спросил, не хочешь ли ты её купить.

Смайли выглядел озадаченным.

— Никогда не поймёшь, — сказал он, — серьёзен ты, док, или нет. Серьёзно, ты действительно хочешь продать её?

Хотел бы я это сам знать. Я медленно проговорил:

— Не знаю, Смайли. Прямо сейчас меня это чертовски искушает. Думаю, меня не тянет уйти, в основном, потому, что сперва мне хочется сделать один хороший выпуск. Просто один хороший выпуск за двадцать три года.

— Если ты продашь её, то что будешь делать?

— Полагаю, Смайли, я проведу остаток своих дней, не редактируя газету.

Смайли решил, что я опять шучу, и засмеялся.

Дверь открылась, и вошёл Эл Грейнджер. Я помахал ему бутылкой, и он подошёл к бару, где я стоял, а Смайли достал ещё один бокал и воду на запивку; Элу вечно нужно запить.

Эл Грейнджер — всего-навсего юный выскочка лет двадцати двух или трёх, но он один из немногих шахматистов в городе и ещё более немногих, кто понимает моё увлечение Льюисом Кэрроллом. Кроме того, он вполне себе тянет на Таинственного Обитателя Кармел-Сити. Не то чтобы для этого нужно быть таким уж таинственным.

— Привет, док, — сказал он. — Когда ещё раз сыграем в шахматы?