Книга Расследования Арсена Люпена, страница 243 – Морис Леблан

Но тут случилось еще одно событие, которое только усилило волнение инспектора. Запыхавшись, в квартиру ворвался его главный агент Фламан:

– Клара! Она у меня в руках.

– Что? Что ты сказал?

– Блондинка Клара! Я ее сцапал.

– Великий боже!

– Я задержал ее на набережной, когда следил за домом.

– Где она сейчас?

– Заперта в комнате консьержки…

Горжре скатился по лестнице, схватил молодую женщину, бегом поднялся в бельэтаж, силком волоча ее за собой, и грубо подтолкнул к дивану, на котором умирал Большой Поль.

– Любуйся, потаскуха, вот твоя грязная работа… – сказал он.

Молодая женщина в ужасе отпрянула. Он заставил ее опуститься на колени и приказал:

– Обыщите ее! Нож должен быть при ней… Ну вот, дорогуша, на сей раз ты попалась вместе со своим подельником, красавчиком Раулем! Вы, наверное, считаете, что можете безнаказанно убивать, а полиция существует только для блезиру?

Ножа не нашли, что еще больше вывело инспектора из себя. Несчастная Клара в ужасе пыталась вырваться. В конце концов у нее не выдержали нервы, и она потеряла сознание. Однако Горжре, который под влиянием обиды или гнева всегда действовал импульсивно, держался твердо. Он поднял ее с пола и сказал:

– Останься здесь, Фламан. «Скорая помощь», должно быть, уже подъехала… Я пришлю врача через десять минут… А, вот и вы, комиссар, – обратился он к вновь пришедшему. – Я инспектор Горжре… Мой человек введет вас в курс дела. Нам нужно задержать месье Рауля, соучастника и подстрекателя преступления. А я забираю убийцу.

Карета «скорой помощи» действительно уже была на месте. Трое других инспекторов как раз выходили из такси; он отправил их к Фламану, а сам, положив Клару на сиденье, поехал в отдел уголовного розыска. Девушка все еще была без сознания; ее поместили в комнатушку, где стояли два стула и брезентовая складная кровать.

В конце дня Горжре потерял добрых два часа, ожидая момента, когда можно будет подвергнуть Клару суровому допросу, который он с радостью предвкушал. Он наскоро поужинал и хотел было приступить к делу, но медсестра, которую приставили к Кларе, не допустила его к девушке, поскольку та была не в состоянии говорить.

Инспектор вернулся на набережную Вольтера, но не узнал там ничего нового. Жан д’Эрлемон, нынешний адрес которого был неизвестен, должен был приехать на следующее утро.

Наконец, ровно в девять часов вечера он смог подойти к кровати, где лежала Клара. Его надежды не оправдались. Она отказывалась отвечать. Сколько бы он ее ни расспрашивал, сколько бы ни настаивал, сколько бы ни описывал происшедшую драму (так, как он ее себе представлял), сколько бы ни запугивал предстоящим судом над Раулем, сколько бы ни утверждал, что его вот-вот схватят, – ничто не могло заставить Клару нарушить молчание. Она даже не плакала. Лицо ее оставалось совершенно невозмутимым.

Назавтра тоже ничего не изменилось: Клара упорно молчала. Прокуратура назначила следственного судью, который на один день отложил свой первый допрос. Узнав об этой отсрочке, она сказала Горжре – и это были первые произнесенные ею слова, – что она невиновна, незнакома с Большим Полем, не понимает, что тут происходит, и намерена выйти на свободу, а не представать перед судьей.

Означает ли это, что она рассчитывает на помощь всесильного Рауля? Горжре был очень обеспокоен и усилил наблюдение. Двое агентов останутся на посту, пока он пойдет домой ужинать. В десять часов он вернется и предпримет последнюю попытку надавить на измученную Клару – в надежде, что у нее не хватит сил сопротивляться.