Книга Расследования Арсена Люпена, страница 264 – Морис Леблан

В руке он держал некое подобие трости с железным набалдашником. Инспектор был человеком крупного телосложения, грузным и вульгарным, но сейчас он явно пытался придать своему обычно угрюмому лицу приветливое выражение.

В церкви колокола прозвенели четыре раза.

– Могу ли я попросить вас, месье маркиз, – начал инспектор почтительным тоном, – оказать мне услугу и уделить время для беседы?

– В связи с чем? – отрывисто спросил д’Эрлемон.

– В связи с нашим делом.

– Каким делом? Между нами уже все сказано, а ваше недопустимое поведение по отношению к моей крестной дочери вряд ли может заставить меня желать продолжения нашего знакомства.

– Нет, между нами сказано далеко не все, – возразил Горжре уже менее дружелюбно, – и наши отношения не закончены. Я сообщал вам в присутствии начальника Департамента уголовного розыска, что мне еще понадобятся от вас кое-какие сведения.

Маркиз д’Эрлемон повернулся к смотрительнице, стоявшей метрах в тридцати от него, под аркой, и крикнул:

– Заприте ворота. Если кто-нибудь постучит, не открывайте… хорошо? И дайте мне ключ.

Антонина одобрительно пожала ему руку. Если ворота будут закрыты, а Рауль вдруг все же появится, это предотвратит его стычку с Горжре. Смотрительница передала ключ маркизу и удалилась. Инспектор улыбнулся:

– Я вижу, господин маркиз, что вы ожидали другого посетителя и сейчас хотите воспрепятствовать его визиту. Но возможно, уже слишком поздно.

– Месье, я нахожусь в таком расположении духа, когда все посетители кажутся мне незваными гостями, – сказал Жан д’Эрлемон.

– В том числе и я?

– В том числе и вы. Так что давайте поскорее покончим с этим. Пройдемте в мой кабинет.

И маркиз, сопровождаемый Антониной и инспектором, направился через двор к замку.

Но, свернув за угол, эти трое заметили, что на скамейке на террасе сидит мужчина и курит сигарету.

Маркиз и Антонина были настолько ошеломлены, что застыли на месте. Горжре тоже остановился, хотя и сохранял спокойствие. Знал ли он прежде, что Рауль в замке?

Увидев их, тот – весьма элегантный, в светлом дорожном, хорошо пригнанном по фигуре костюме – выбросил сигарету, поднялся и весело сказал маркизу:

– Я поставил вас в известность, что мы встречаемся у этой скамьи ровно в четыре. С последним ударом часов я уже был здесь.

Затем он снял шляпу и, дружески улыбаясь, отвесил Антонине глубокий поклон:

– Еще раз приношу свои извинения, мадемуазель. На моей совести большая доля тех мучений, которые вам пришлось пережить из-за нескольких негодяев. Надеюсь, однако, что вы не станете слишком уж винить меня, поскольку в своих действиях я руководствовался исключительно интересами маркиза д’Эрлемона.

Ни слова о Горжре. Можно было подумать, что Рауль не заметил его, что массивная фигура инспектора оставалась для него невидимой.

Горжре не дрогнул. Он выглядел суровым, но совершенно невозмутимым, как если бы рядом с ним не происходило ничего необычного. Он ждал. Маркиз д’Эрлемон и Антонина – тоже.

На самом деле это был спектакль одного актера – Рауля, прочим же оставалось только слушать, смотреть и ожидать от него приглашения выйти на сцену.

Нельзя сказать, что все это было Раулю не по душе. Он любил красоваться и разглагольствовать перед публикой, особенно в минуты большой опасности, а если, согласно общепринятым канонам, того требовал последний акт разыгранных им пьес – умел изобразить собранность и скупость жестов. Расхаживая взад и вперед, заложив руки за спину, он поочередно принимал то самонадеянный, то задумчивый, то непринужденный, то мрачный, то восторженный вид. Наконец остановившись, он сказал маркизу: