Книга Руки Орлака, страница 189 – Морис Ренар

Но в голове Жильберты уже крутилась такая мысль: «Похоже, теперь мы оба боимся Люверси».

– Не забудьте веер, маман! – сказал Лионель, раскрыв пышные перья и глядя сквозь них на графиню так, как Гамлет, принц Датский, взирает с театральных подмостков всех стран мира на свою неверную мать и преступного отчима.

Лимузин вез их всех четверых в «Одеон», расположенный на левом берегу Сены.

– «Прокурора Галлерса», – сообщил Жан Марей, куда более словоохотливый, чем обычно, – я впервые увидел лет пять или шесть назад в театре Антуана.

– Вот как!.. – воскликнула мадам де Праз. – Так вам эта пьеса знакома? Что же вы сразу не сказали?

– Зачем отказывать себе в удовольствии посмотреть ее снова? – продолжал Марей, уходя от прямого ответа. – Мне нравится это произведение своей строгостью, холодным, почти научным реализмом. Конечно, Линдау изображает раздвоение личности так, как его представляли себе психиатры прошлого. В настоящее время в медицине принято считать это явление симуляцией, к которой нередко прибегают неврастеники. Почти доказано, что переменное сознание близко к симуляции, и это лишает раздвоение личности той значительности, которую придавал ему драматург. Переменное сознание в том виде, как он его показал, – одно из самых ужасных бедствий из тех, какие только могут постигнуть человека. Я до сих пор помню сильнейшее впечатление, которое на меня когда-то произвела эта драма. Я был еще юношей и несколько дней не мог освободиться от навязчивой идеи. Мне даже вспоминать об этом тяжело. Обсуждая эту тему, я и сейчас делаю над собой усилие, хотя стыжусь такой реакции и никогда никому в ней не сознавался.

Лионель украдкой переглянулся с графиней.

– В общем, – резюмировала мадам де Праз, – вы не верите в то, что личность способна раздвоиться?

– В житейском смысле – нет, и так, как это понимали психиатры прошлого, – тоже нет. Они заняли слишком категоричную позицию – в частности, не признавали симуляции, хотя она лежит в основе многих психозов. Видимо, тогдашним врачам не хватало наблюдательности и внимания к пациентам.

– Стало быть, вы отрицаете то, что человек способен существовать в двух ипостасях: допустим, днем он – прокурор, а ночью – предводитель воров? Ведь именно так жил Галлерс.

– Он жил так только на сцене, – уточнил Жан Марей.

– Пусть, – признал Лионель, – но банкир Уильямс был реальным человеком, который, как писали в газетах, вел два различных образа жизни.

– Не следует путать: у него была амнезия, и только.

– Ну а как же быть с примерами, приведенными, допустим, в трудах Тэна, Рибо и других психиатров?

– Я читал их статьи. Их наблюдения не строго научные, многие выводы поспешны и притянуты за уши.

– И все же, и все же… – пробурчал Лионель. – Лично я, мой дорогой друг, имел дело с одним субъектом, который до того походил на прокурора Галлерса, что можно было подумать, будто эта пьеса внушила моему знакомому бессознательное желание раздвоиться.

– Меня бы это ничуть не удивило, – ответил Марей. – Судя по тому ошеломительному эффекту, который сочинение Линдау произвело на меня в пору впечатлительной юности, я допускаю, что некоторых людей с лабильной психикой оно могло довести до полубезумия. Но повторяю: современные психиатры не подтверждают таких фактов.