Книга Руки Орлака, страница 190 – Морис Ренар

– Человек, на которого я намекаю, – продолжал Лионель, – ведет себя точь-в-точь как прокурор Галлерс, что не мешает ему проповедовать ваши новомодные теории, хотя собственным примером он демонстрирует их несостоятельность.

Жан Марей расхохотался.

– Судя по вашей реакции, вы не слишком уверены в своей правоте, – заметил граф. – Жаль, что я не могу назвать вам имя этого субъекта.

– Да и не нужно: подобные вопросы давно перестали меня интересовать, – отмахнулся Марей, но его лицо опровергало эти слова: он нахмурился и заиграл желваками, напряженно пытаясь что-то припомнить.

И все же следует признать: драма в четырех актах, разыгрывавшаяся перед его глазами, не вызвала у него ничего, кроме обычного интереса. Мадам де Праз и Жильберта сидели впереди, но Лионель – рядом с Мареем, подстерегая каждый жест, каждое мимическое выражение соседа. Впрочем, граф заметил лишь то, что Марей удваивал внимание всякий раз, когда Жемье, игравший роль Галлерса, изображал муки прокурора, терзаемого смутным страхом перед некой зловещей тайной, которая, как он чувствовал, его окружала.

Таким образом, Марей выдержал экзамен, устроенный ему мадам де Праз и ее сыном, но вот Жильберта, для которой ужасные перевоплощения чиновника-бандита стали настоящим откровением, испытала глубочайшее душевное потрясение. Для мадемуазель Лаваль то было своего рода посвящение в эти печальные и жуткие явления, пробудившие в ней, натуре крайне впечатлительной, бурное негодование.

– Ужасно! Как это ужасно! – твердила она, и ее возгласы отчаяния звучали в ушах тетки и кузена сладкой музыкой.

«Держись, Марей, – думал Лионель, – ты в шаге от пропасти!»

Видя, что вечер не приносит ожидаемого результата, граф де Праз в последнем антракте незаметно выскользнул из ложи, намереваясь вернуться лишь к финальным репликам, когда Галлерс, исцеленный скорее драматургом, чем психиатрами, навсегда расстается со своей второй личностью.

* * *

Выйдя из «Одеона», Лионель проследовал в располагавшийся буквально в нескольких десятках метров от театра дом номер сорок семь на улице Турнон – передать коварные инструкции мадам де Праз бывшему дворецкому.

Первым делом хитрый Обри доложил графу о результатах своей слежки – увы, бесплодной – за красавицей Явой.

Днем в сопровождении одного своего хорошего знакомого, агента тайной полиции, любезно согласившегося оказать ему содействие, «посветив» для пущей убедительности служебным удостоверением, Обри посетил меблированные комнаты, где проживала любовница Фредди Ужа.

Когда они вошли в здание, бывшая кокотка о чем-то болтала с квартирной хозяйкой. Обри попытался завязать с девушкой разговор, но «заклинательница змей», как ее звали в квартале, что, впрочем, не вполне соответствовало действительности, – так вот, «заклинательница змей» проявила норов и почти сразу же удалилась, подхватив пуделя и рыжий саквояж.

Увидев удостоверение с грифом тайной полиции, хозяйка сделалась словоохотливой, но Фредди и Ява поселились у нее совсем недавно, так что она почти ничего о них не знала.

– Видите ли, такие люди, – сказала она, – долго на одном и том же месте не задерживаются: они вечно кочуют, через месяц-другой меняют квартиру, потом снова возвращаются, и так по кругу. Эти ведут себя вполне прилично, платят вовремя, работают, – по крайней мере, такое у меня сложилось впечатление. Женщина показывает фокусы со змеями; мужчину же днем никогда не видно, значит он тоже при деле.