Книга Руки Орлака, страница 196 – Морис Ренар

Счастливый случай сделал Обри обладателем тайны, которую ему поручили раскрыть. Он ликовал, и, как часто бывает при внезапной удаче, успех вскружил ему голову. Ему хотелось немедленно сообщить приятную новость графине, но ехать в Нёйи было лень, произносить имена собственные по телефону было неблагоразумно, изъясняться же аллегориями ему не хватало ума. Вот почему он измененным почерком написал графу де Празу записку, решив отправить ее пневматической почтой:

Надувшись от гордости и приписывая удачу не только непредвиденному случаю, но и собственному гению, Обри опустил голубой конверт в специальный металлический ящик для «пневматичек», причем сделал это с таким самодовольным видом, будто жертвовал нищему солидную сумму.

Наступил четверг, на который мадам де Праз назначила визит в замок Люверси.

Управляющего уведомили о приезде заранее. Утром Лионель попросил у матери разрешения отправиться раньше, чтобы лично проследить, наведен ли в имении порядок.

– С тех пор как замок необитаем, – сказал он, – там, наверное, накопилось множество вещей, которые надо расставить и привести в должный вид, чтобы не разочаровать Жильберту. Управляющий – старик Эртбуа – и прислуга едва ли разбираются в таких нюансах.

В общем, Лионель уехал рано утром на собственном небольшом авто, но никому, даже матери, ни словом не обмолвился о том, что у ворот дома номер сорок семь на улице Турнон его ждет Обри. Прихватив с собой своего аколита, осчастливленного оказанной ему высокой честью, граф покатил по живописной дороге в Шеврёз – к слову заметим, в тот день стояла чудеснейшая погода.

Успех Обри, разоблачившего таинственного покровителя Фредди Ужа, произвел на Лионеля столь сильное впечатление, что он решил привлечь шпиона к осмотру замка: вдруг тот своим наметанным глазом заметит что-то чрезвычайно важное «для дела»? Как ни крути, до сих пор смерть мадам Ги Лаваль считалась хоть и трагической, но естественной. Никого не подозревали в преступлении, ни один сыщик не наведывался в имение и не исследовал его с точки зрения криминалистики. Между тем выяснилось: некто по имени Жан Марей и по прозвищу Фредди Уж выказывал столь сильную тревогу, что вполне мог быть заподозрен в убийстве мадам Лаваль, тем более что он умел заклинать змей. В убийстве, которое он, должно быть, совершил, находясь в своем ином состоянии – Фредди Ужа, а не Жана Марея. Лионель понимал: по прошествии пяти лет и за неимением доказательств факт убийства установить почти нереально, но одно только его допущение лишало трагедию ореола таинственности.

– Ибо то, – говорил Лионель своему спутнику, – что гадюка незаметно уползла, я еще допустить могу: в доме царил настоящий хаос. Но я вовсе не верю в то, что эта тварь пролезла в спальню тети Жанны через «сердечко» в ставне, – отверстие совсем небольшое, к тому же труднодоступное.

Интересно, что бы он сказал, узнав, к какому выводу пришел Жан Марей, выслушав рассказ Лефевров, а именно: змея вполне могла вползти и выползти через это самое небольшое отверстие, после чего ее убили и зарыли в парке еще до полуночи, а герметично закрытые двери спальни отворили лишь на рассвете.