Книга Руки Орлака, страница 85 – Морис Ренар

– И я ручаюсь, что жертва была задушена именно этими – деревянными – руками! Обычная рука из плоти не оставила бы столь четких, столь жутких отметин. Человеческая рука, впившаяся в шею, не оставляет на ней отпечатков суставов пальцев!

– А я могу поклясться, – сказал я, – что именно такое зрелище предстало моему взору, когда я поднялся в эту мастерскую.

– Да, все именно так и выглядело! – признал Крепен, вскинув руки к небу.

– Совершенно верно! – поддержал нас ажан Рамю.

Я продолжил:

– За исключением манекена, мы ничего не трогали. Шляпа, откатившаяся под стол, так сейчас там и лежит. Я вошел через дверь, которую мсье Крепен оставил неплотно закрытой, и увидел следующее: среди царившего в комнате беспорядка и опрокинутой мебели эта марионетка все еще душила мертвеца, тогда как скелет, словно в испуге, укрылся с головой за пуфом и вроде как пытался заткнуть себе уши, чтобы не слышать ничего из этого невероятного убийства! Это полное безумие, это невозможно, но так все и было!..

Рамю снова поддержал меня энергичным кивком:

– Совершенно верно!

– Прежде всего, – продолжил я, – мы позаботились о том, чтобы избавить мсье де Крошана от душившего его манекена, – быть может, еще оставалась надежда?.. Увы! Мы лишь смогли констатировать смерть… Как вы можете заметить, на манекене тоже остались следы борьбы. Его одежда разорвана, картонная голова сильно помята. Похоже, его бесчисленное множество раз ударили тростью…

Говоря так, я поочередно оглядывал свидетелей этой странной демонстрации. Я ничего не знал о невероятном злоключении, которое вот уже несколько месяцев кружило в нашей парижской жизни, словно безмолвный циклон, центром которого был Стефен. Я относил их с Розиной смятение исключительно на счет удивления и печали. Следует сказать, что случившееся вполне оправдывало подобные эмоции, и ни один из нас не чувствовал себя в своей тарелке.

Эрманс, сцепив на животе пальцы рук, заявила:

– Мьсе Кршан, должно быть, вернулсь в четверть первого, через этот колидор. Я его слышала. То есть слышала, как он поднялсь па лестнице и открыл дверь. И тут ше раздался шум. Я ище подумала, што у него там нет света и што он наткнулсь на стул. Но я не встревожлась, так как это длилось лишь секунду-другую.

– А потом? – спросил комиссар. – Полная тишина?

– Ну да. Я спала плохо, но я завсегда сплю чутко, и я ничего не слышала, вот вам крест!

Тут уже и Крепен осмелел:

– Манекен всегда стоит у входа… Словно прячется в засаде за дверью, чтобы наброситься на входящих…

– Да-да, – нетерпеливо проворчал комиссар. – Но все это – мизансцена, постановка. Есть две двери, через которые в эту мастерскую мог проникнуть настоящий убийца: та, которая ведет в особняк, – не так ли? – и та, что соединяет лестницу с доходным домом.

Черты лица Эрманс окаменели, и она сказала с едва сдерживаемым раздражением:

– Ха! Никогда в жизни не видела, штоб кто-то проходил через дверь особняка! Клянусь перед Богом и перед людьми, так-то вот! Пусть это и не заметно, но у мьня тут все под присмотром! Мастерская – это мастерская, а дом – это дом! В доме я по сторонам не зьваю!

– Тогда остается другая дверь…

– Не забывайте, – сказал врач комиссару, – что пальцы куклы как нельзя лучше ложатся во впадины на шее и гортани.

Комиссар с задумчивым видом подергал себя за бородку.