Книга Руки Орлака, страница 82 – Морис Ренар

В спальне, жалюзи которой все еще не были раздвинуты, возник Крепен. Рот его раскрылся, но звуки вырвались из него лишь через секунду-другую.

– Пойдемте! – снова сказал слуга.

– Как он умер? – спросил Стефен.

– Я обнаружил его… утром… когда явился разбудить в полседьмого, как обычно.

Режина принесла Крепену кофе. Он выпил и его.

– Я от этого сойду с ума! – проворчал он. – Ах! Какая беда, господин Стефен!

Мадам и мсье Орлак уже были готовы. Слуга последовал за ними.

Розина поинтересовалась:

– Это была скоропостижная смерть?

– Не спрашивайте, не спрашивайте у меня ничего! – воскликнул Крепен, затыкая уши руками. – Я не знаю, уже не знаю, не хочу вспоминать! Сами увидите… Но я больше на это смотреть не хочу! Нет-нет, ни за что!..

Они шли очень быстро, напряженно глядя перед собой. Прохожие оборачивались им вслед.

Они еще издали увидели, как группа из четырех человек – пары ажанов и двух мужчин в штатском – вошла в подворотню, из которой лестница вела напрямую в мастерскую.

– Уже! – процедил сквозь зубы Крепен.

– Стало быть, вы вызывали полицию? – прошептал Стефен.

Розина искала связь между этой смертью и фактами, делавшими ее столь прискорбной. Волнение, сокрушительное и безграничное разочарование воскресили все суеверия. Уж не отправился ли господин де Крошан искать подтверждения в мир, который по своей прихоти не покидают? Уж не оставили ли те, кто должен был снабдить его этим подтверждением, его у себя?..

Перед дверью, у которой стоял невозмутимый ажан, толпилось несколько зевак.

Ажан отталкивал их чуть ли не кулаками.

Крепен коротко переговорил с этим надменным, как и большинство его коллег, типом, и их пропустили. Еще один полицейский сдерживал в проходе жильцов доходного дома, сбегавшихся через задние двери.

Крепен, Розина и Стефен поднялись наверх и свободно вошли в мастерскую.

Там, в центре, царила суматоха, настоящее поле брани. Но тело лежало на диване, у которого, спиной к вошедшим, стояли какие-то мужчины. Розина легкими толчками раздвинула их шеренгу.

Ее глазам предстал труп шевалье.

То не был бледный мертвец, лежащий в безмятежности и покое.

Выгнувшийся дугой, с приподнятыми ногами, вскинутыми к подбородку руками и втянутой в плечи головой, он имел позу человека, который изо всех сил пытается оттолкнуть нечто очень тяжелое или кого-то, кто его душит. Его правая рука держала трость с золотым набалдашником, левая вцепилась в медвежью шкуру. Развязавшийся галстук, помятый воротник распоровшегося пиджака свидетельствовали об ожесточенной борьбе. Остекленевшие, едва не вылезшие из орбит глаза выражали скорбный ужас; под искривившимися губами виднелись бледные десны и желтые зубы, прикусившие огромный, фиолетового оттенка язык.

Один из стоявших у дивана господ, высокий, сутулый бородач, произнес, показав тем самым, что он является врачом:

– Он умер примерно семь часов тому назад. Тело уже окоченевшее и холодное.

– То есть преступление было совершено между полуночью и часом ночи, – заключил другой, носивший «республиканскую» козлиную бородку.

– Это вы – тот слуга, который известил дежурного ажана?

– Да, это я… – подтвердил Крепен.

– Как звали убитого?

– Тристан де Крошан.

– Крошан?..

– Через «о».

При этих словах стоявшая на коленях в изголовье дивана Розина зарыдала. Вся веселость ее старого друга, навсегда оборвавшаяся, обратилась в скорбь.