Книга Руки Орлака, страница 92 – Морис Ренар

Лишившийся своего чудесного белого костюма, Оскар теперь представлял собой лишь огромную примитивную куклу. Его картонная голова, продавленная ударами тростью, внутри оказалась совершенно пустой. Его тело, которое было обтянуто трико из аккуратно сшитой серой холстины, состояло из легкого каркаса, набитого пенькой. Скрепленные штифтами сочленения приходили в движение без помощи какого-либо механизма. Ладони, когда их сняли, превратились в обычные куски дерева. Тут не было ничего от доспехов, в которых мог бы спрятаться какой-нибудь зловредный Эвирадн^[84], так как конечности не были полыми, а в грудной клетке не смог бы расположиться даже карлик. Тут не было ничего и автоматического, так как в полости торса или в толще набивки не нашлось никаких механизмов. Ни проводов, ни крюков, ни каких-то следов трюкачества – просто манекен, ничего более. Даже не марионетка.

Итак, роль Оскара, внезапно пробудившаяся в нем, по всей видимости, жизнь объяснялись лишь гипотезой мсье Эдуара Орлака – гипотезой, которую, скажем, я принять был абсолютно не готов. Я и в мыслях не мог допустить, что какая-то беспокойная душа сумела проникнуть в эту экстравагантную голову и оттуда управлять, пусть и всего лишь несколько мгновений, этим пассивным статистом, этим аксессуаром художника. Я вряд ли смог бы сказать, какое решение смогло бы примирить в нас жажду истины и любовь к необычному, но я чувствовал, что нужно отказаться от его поисков. Результаты «вскрытия», несомненно, никого не удивляли; однако же в воздухе витало разочарование. Все мы питали уж и не знаю какую сокровенную надежду и потому не без грусти смотрели теперь на то, как улетучивается вера в некое чудо.

Кому-то пришла в голову мысль подобрать Гийома, скелет, в надежде, что, быть может, он оправдает наши тайные ожидания. Но этому жалкому каркасу никак нельзя было вменить в вину убийство его владельца: его тонкие пальцы не подходили к следам удушения.

Тогда мсье Буркрен и сотрудники полиции приступили к долгому и тщательному обыску. Содержимое мастерской, стены и выходы – ими было обследовано буквально всё.

Напрасный труд. Ни следов взлома, ни улик, ни чего-либо подозрительного они не нашли.

Документов у господина де Крошана было не так уж много. Мсье Буркрен просмотрел их в один миг, а также ознакомился с завещанием убитого, по которому тот оставлял все свое скудное имущество мсье Эдуару Орлаку. Написанное шевалье собственноручно, это завещание было составлено много лет тому назад. Розина знала, что он намеревался оставить свои картины Стефену, и потому сочла себя обязанной заявить это, добавив, что покойный собирался когда-нибудь переписать завещание. В этом мы увидели доказательство того, что мсье де Крошан не страшился насильственной смерти, раз уж он не опасался смерти внезапной.

Высказав это вслух, мсье Буркрен взял свой цилиндр, водрузил его на голову, вознамерившись удалиться, и, приблизившись, насколько ему позволял живот, к комиссару, промолвил:

– Ситуацию, Пенги, можно резюмировать двумя словами!

Он деликатно держал эти два слова между большим и указательным пальцем каждой руки – примерно так во времена Людовика XV молодые франты брали понюшку табаку.

Затем он обронил одно:

– Медиумы!

И другое:

– Куэнтр!

После чего, с легким небрежным поклоном, ушел.