Книга Под спудом тайны, страница 31 – Сергей Юров

– Да лет десять тому будет… Много ли вопросов припасли для нас с Евпраксией?

– Оставайтесь покойны, совсем немного. Ответьте сначала, как хорошо вы знали убитого француза?

– Откровенно говоря, знакомство это было самое поверхностное. Общался с ним один единственный раз, на именинах госпожи Карицкой, да и то недолго. Дочка расскажет о нем больше, поскольку вместе с Лизой Черновой брала у него уроки танцев… Жаль, конечно, что Иван Иваныч погиб. И кто же смог сотворить с ним такое?

– Да, я ходила к Черновым, училась у Ивана Иваныча танцам и французскому, – произнесла девица, слегка смущаясь.

– Он был хорошим учителем?

– О, более чем достойным.

Хитрово-Квашнин выпустил очередной клуб дыма и, прищурив глаза, спросил.

– Евпраксия Матвевна, скажите, он вам нравился?.. Как мужчина?

Девица засмущалась еще больше, ее щечки покрылись легким румянцем.

– Не знаю… Он был хорошим человеком, обаятельным. Мне и Лизе его будет так не хватать! У кого теперь мы будем учиться?

– Он не переходил по отношению к вам известных границ?

– Нет, этого он себе не позволял.

– Понятно… Матвей Евдокимыч, где вы были вчера около восьми часов утра?

– Встал я что-то около семи. Сходил на конюшню, в овчарню, заглянул на скотный двор, проверил замки на амбарах, проследил, как люди отправляются в поле… Все по хозяйству, от дома никуда не отлучался… А дочка всегда встает в начале девятого.

– Да, папа говорит правду, – подтвердила девица. – Рано вставать это не для меня.

– Что ж, вопросов к вам больше не имею, – сказал Хитрово-Хвашнин. – Может, вопросы есть у вас, Филипп Елизарыч?

Аблов отрицательно покачал головой.

– Матвей Евдокимыч, свой солдатский Георгиевский крест вы получили в 812-м? – спросил Хитрово-Квашнин, вставая.

– Верно, на Бородинском поле, в чине унтер-офицера за отвагу.

– Мой командир говаривал: «Смелого пуля боится, а труса и в кустах найдет!» Бородино, великое поле славы! Храбро сражались на нем русские люди, бились, не щадя себя!.. Ну, что ж, пора нам заглянуть к вашему брату.

– Вы с ним построже, Евстигней Харитоныч, – сказал хозяин, поставив подпись под протоколом. – Хоть он и хорохорится, исправник и уездный судья ему не указ, но робеет, когда прижмут, как следует.

Через пять минут расследователь, Аблов и секретарь прошли по дорожке из песка к крыльцу жилья титулярного советника. Тот стоял на нем в той же позе – со сложенными на груди руками и расставленными ногами, – дымя трубкой с длинным чубуком. Он во многом походил на брата, только выражение лица было несколько нагловатым. Одет он был в потертый зеленый архалук и широкие выцветшие панталоны, на ногах красовались лакированные штиблеты.

– О, секретарь Соколовский! – послышался резкий с хрипотцой голос. – Здравствуй, здравствуй, чернильная душа!.. Аблов тут, бывший капитан-исправник Хитрово-Квашнин!.. Вы зачем ко мне пожаловали, господа? Брат-то вас пустил, но вот я и не подумаю! Тоже, небось, насчет налогов будете мне песни петь?

– Послушайте, Болотов, – спокойно сказал штабс-ротмистр, вынув трубку изо рта. – Пустите вы нас на порог или нет, значения не имеет. Налоги пусть требуют с вас те, кому это положено по службе, а мне нужно задать несколько вопросов по поводу случившегося вчера убийства в местной роще. Что б вы понимали, идет расследование.