Книга Шифр Данте, страница 79 – Вазим Хан

– Нет. В смысле, это никак не помогает нам с нашей проблемой. – Он помолчал. – Больше он точно ничего не оставил?

Он напоминал Персис ищейку, вынюхивающую след у ее ног.

Она замялась.

– Мы нашли у него в рюкзаке три тетради.

У Бельцони загорелись глаза.

– И что там?

– Его перевод манускрипта.

Итальянец нахмурился:

– Вы ожидали чего-то другого?

Казалось, он хотел что-то сказать, но потом передумал.

– Может быть, вы позволите мне на них посмотреть? На тетради.

– Зачем?

Он открыл рот, но ответил не сразу:

– Может быть, я найду там что-то, чего вы не нашли.

– И что же?

Но он снова пошел на попятную и окончательно замолчал.

– Почему мне все время кажется, что вы от меня что-то скрываете?

– Уверяю вас, инспектор, я всего лишь хочу помочь. У нас с вами общая цель.

Так ли?

Персис впервые задумалась о том, что движет всеми теми, кто попался в паутину, сплетенную Джоном Хили. Нив Форрестер. Франко Бельцони. Эрин Локхарт. Джеймс Ингрэм. Все, кого Хили коснулся, теперь изумленно взирали на тайны, которые он оставил после себя.

– Я думаю, вас ввели в заблуждение насчет меня, – серьезно сказал Бельцони. – Эрин Локхарт – не совсем, как это говорят, образец добродетели.

– В каком смысле?

– Не исключено, что ее интерес к Джону был связан скорее с манускриптом, чем с ним самим, если вы меня понимаете.

Персис заерзала на стуле. Значит, Джеймс Ингрэм говорил правду.

– Вы считаете, ей что-то известно о манускрипте? Или о действиях Хили? Что-то, о чем она мне не сказала?

– Я ничего не считаю, инспектор. Я просто хочу сказать, что неприлично полагаться на слухи.

Вернувшись в Малабар-хаус, Персис вызвала Бирлу и Хака.

Оба младших инспектора выглядели измученными.

Персис знала, что Хак вымотался во время Национальных игр, которые, к счастью, уже завершились, а Бирлу она сама то и дело нагружала поручениями по делу Хили. Полицейские враждовали друг с другом, но сейчас так устали, что даже не обменивались злобными взглядами.

– Я хочу, чтобы вы проследили за одним человеком.

– Я уже отпросился на остаток дня, – сказал Хак, выпрямляясь из привычной обезьяньей позы. Рубашка туго обтягивала его объемный живот, а на воротнике виднелись следы от соуса чатни.

– Придется все отменить.

– Но…

– Это важно. У дела Хили приоритет над любыми личными планами.

Хак что-то проворчал, но сдался.

Младший инспектор Карим Хак не имел привычки громко выражать свои чувства и редко возмущался дольше пары секунд. Наверное, это был самый загадочный из коллег Персис. Он был мусульманином, и поэтому они с Бирлой часто сцеплялись друг с другом, вторя отношениям между двумя самыми многочисленными религиями в стране. И хотя миллионы мусульман покинули Индию – не всегда по собственному желанию – и уехали в Пакистан и его восточную провинцию, неизобретательно названную Восточным Пакистаном, миллионы решили остаться.

Было ли это решение мудрым, покажет время.

Несмотря на эдикты Неру и продвигаемые правительством идеи единства, укусы змеи недоверия заживать не спешили. Жители Индии слишком хорошо помнили жестокость Раздела.

Мантру «простить и забыть» готовы были принять очень немногие.

Персис взглянула на Хака – грузный, неряшливый, с головой в форме фонаря, сломанными ушами, короткой стрижкой и траурным выражением лица. Ей всегда казалось, что из него бы вышел превосходный палач. Он никогда не называл свой возраст, но Персис предполагала, что он лет на шесть моложе Бирлы, а тому было около сорока пяти. Любая информация о семье Хака хранилась в строгом секрете. Он был женат, но больше никто ничего не знал.