Книга Моя навеки, сквозь века, страница 100 – Марина Повалей

— Побоялись? Сами не до конца уверены в своей правоте? — рассуждая, он придвинул второе кресло ближе к огню, распахнул свою шубу.

— Кто?

— Те, кто поменял здесь всё, ввёл свои порядки.

— Это не ваши порядки?

— Дитя моё, — он взглянул на меня такими глазами, как когда-то смотрел мой пожилой препод по начертательной геометрии, когда ударялся в изящество своего предмета, и сожаление, что кто-то из нас, студентов, не в силах понять его красоту. Вот-вот и заплачет от восторга, — когда я, много лет назад сделал свой выбор в пользу душевных расстройств, мною руководила не одна лишь жажда открытий и не только научный интерес. Я искренне верил, что смогу помогать людям.

Несколько поленьев ласково потрескивают в камине и комната уже не выглядит такой холодной, хоть дух казёнщины за раз в камине не спалишь. Он уселся поудобнее – кресло тяжело заскрипело под тяжёлым телом.

— Вы разочаровались?

Он задумчиво ковыряет кочергой.

— Не в людях – душевнобольным, как и тогда нужна помощь. Я разочарован… в системе. Эта пациентка, что сейчас напала на свежезаболевшую, она, буйная. Это ни хорошо, ни плохо, это факт, с которым необходимо считаться, если мы хотим добиться излечения. Больных необходимо группировать соответственно их психическому и физическому состоянию. Острые, свежезаболевшие, впервые сюда попавшие, часто неспокойные, и их можно понять, они шумят и привлекают внимание, раздражают психику тех, кто ищет здесь покой, и не находит. Они… они реагируют так, как умеют. Понимаете, по-хорошему, они должны быть в разных корпусах, не пересекаться друг с другом.

— Но… здесь есть такая возможность технически?

— Нет, дитя моё, нет, — он горько вздохнул. — И не будет, пока не будет ещё одной больницы, чтобы перевести туда часть больных. Как вы с цифрами?

— Лучше, чем с гуманитаркой.

— Чудно. Глядите вот так: два с лишним года назад мой коллега, доктор Чечотт проводил подсчёты. На тот момент острых, нуждающихся в призрении, по городу было 227 человек. Смешная же цифра, не правда ли? — он надсадно прокашлялся и продолжил: — но вот вторая категория, больные хронические, неизлечимые, их число составило 2877 человек. 1306 из них – спокойные, тихие больные, 647 из них способные к работе. То есть вторую половину смело можно забрать домой, им, конечно, нужно посещать врача, и делать это систематически, но они вполне могут существовать в обществе. Хуже того, остаются они в больнице – не только занимают место тех, кто критически нуждается в лечении, так и пользы тут никакой не получают.

— Зачем же их тут держат? — я сама не заметила, как разулась, слушая его, прикидывая цифры, забралась в кресло с ногами.

— А куда они пойдут? Кому они нужны?

— У них нет родных?

— У многих есть, но… люди, в большинстве своём невежественны. Мы только-только перестали изгонять бесов из душевнобольных, некоторые считают, что зря. Люди боятся, они боятся и самих этих людей и ответственности.

— А если сделать что-то вроде приюта? Не больницу, как эта. Это ведь… строение, устройства здания напоминает тюремный тип… планировка не современная, здание старое?

— Почти сотня лет, и да, вы правы, строили её как исправительное заведение для умалишённых арестантов. Вы, дитя моё, сведущи в архитектуре?

— Немного, не столько в архитектуре, сколько… люблю строительство.