Книга Моя навеки, сквозь века, страница 98 – Марина Повалей

Вася не стал бы грызть хоть что-то ни при мне, ни при какой женщине.

— Мне необходимо вас осмотреть, — сказал доктор, поднимаясь. В этот момент, рама окна снова протяжно заверещала от ветра. — Лягте на кушетку.

— Зачем? — от растерянности я не смогла сразу выполнить его просьбу.

— Не волнуйтесь, — поднял руки ко мне ладонями. Улыбнулся вполне дружелюбно. — Это обязательная процедура, просто формальность. Нужно убедиться, что вы не больны инфекционными заболеваниями.

Звучит разумно, конечно. Но… Форточка распахнулась и Данковский испуганно дёрнулся и чертыхнулся. Если бы не его резкое движение головой, я бы не увидела, горящие кончики его ушей.

Легла с ногами на кушетку.

Руки врача потянулись ко мне, и я готова была поклясться: сейчас чужие ладони накроют мою грудь. Не может быть! Зачем это?!

Онемела от происходящего.

Дверь в кабинет открылась, шандарахнувшись о стенку. Грязные лапы застыли с нескольких сантиметрах от меня.

Ну наконец-то! — едва ли не сказала вслух, как облегчение сменилось озадаченностью.

Это был не Слепцов.

Этого мужчину я не знала.

— Лев Андреевич, добрый день! — уверенно сказал моложавый, но, очевидно, в летах мужик.

Очень уверенно, даже слишком уверенно и громко для человека, стрельнувшего глазами на трёх дядек в чёрных пальто у себя за спиной.

Он не сразу понял, что врач меня осматривает, а когда понял, не сумел скрыть удивления:

— Что у вас тут-с?

— Осмотр, — ответила я за онемевшего Андреича.

— Я смотрю, — новоприбывший смотрел на эскулапа, — психиатрия здесь шагнула далеко вперёд, пока меня не было…

— Николай Николаевич! — доктор, видимо, привидение увидел, в лице этого Ник Ника. Но совладал с собой. С голосом. Потому что так и стоял посреди кабинета.

— К вашим услугам-с, — лёгкий кивок, шляпа у него чуть съехала. — Сударыня?

— Алиса Ивановна Кос…

— Чудно, Алиса Ивановна. Вы, как я понимаю, к нам поступили вчера? Лев Андреевич, я забираю у вас эту пациентку…

— Но… Николай Николаевич, — он, Лев, был итак очень молод рядом с этим Ник Ником, а при его удивлении, которое всё не утихало, казался изумлённым юнцом, — это очень тяжёлый случай…

— Правда-с? — мы с Ник Ником чуть не сказали это одновременно. — Тем интереснее! У меня давно, знаете ли, не было тяжёлых случаев-с! Года два как! — бодрый старичок вспомнил обо мне: — пойдёмте, голубушка. Лёвушка, историю, — прошёл к столу, и, вопреки вопросу, схватил карточку. — Пойдёмте, пойдёмте… — я встала, ничего не понимая. — А ты, Лёвушка, подготовь, будь душкой, мой кабинет!

Мы и пошли.

Уж не знаю, что на уме у импозантного старичка, но доверия он внушает мне больше, чем человек, назвавший мой случай тяжёлым.

Коридоры-коридоры-коридоры… и мы оказались… в моей палате.

В конце предыдущей проды небольшое изменение. Прошу понять и простить!

**********

Огромное количество людей, и всё низший персонал и пациенты. На моего спутника, как и на меня, никто не обращал внимания. Само по себе это странно. Не смотря на возраст, этот человек на полторы головы выше меня, и раза в два точно, шире. На такого дедулю грех не обратить внимание.

Мы проходили мимо очередной санитарки, когда она с товаркой волоком тащила взрослую женщину. Та упиралась, материлась, кричала, что её не имеют права здесь держать, что нельзя с ней так говорить. Пройти до них ещё было прилично, и я наблюдала издалека, как одна из работниц замахнулась, сцедив что-то сквозь зубы, женщина обозвала её дурой и быдлом. Внезапно, в перепалку вмешалась другая пациентка, она подлетела и влепила новенькой пощёчину.