
Онлайн книга «Моя навеки, сквозь века»
Выскочила в коридор и сползла по стенке. Не многим, но лучше. Так и сидела, прикрыв глаза. Воздух здесь, хоть и нельзя назвать свежим, но он хотя бы есть. — Ну не плачь… — услышала тихий голос на грани шёпота, — всё бывает в первый раз… лучше он, чем какой другой… Прошли мимо меня, и только тогда я открыла глаза, уставилась вслед двум женщинам: необъятная санитарка обнимала за содрогающиеся плечи тоненькую девушку с длинной, до поясницы, косой. 02.05 До утра я не сомкнула глаз. А только заслышала суету в коридоре, уже была готова. Шла за людьми. За суетящейся прислугой-надзирателями, медсёстрами, санитарами. Наконец, пришла. В комнате, где собрались больные, было нечем дышать. Мало того, что окна заколочены, их не открыть, так и вонь от немытых тел. Маленькое пространство: места на лавках, расставленных по периметру, на всех не хватало. Кто-то досыпал прямо на полу, забившись в угол, кто-то улёгся на лавку, и их не трогали. Другие ходили по комнате, стояли, сидели… Много. Очень много женщин. Несколько десятков, навскидку и не скажешь. И очень мало места для нас, для всех нас. В комнату вошла санитарка с рябым, покрытым рытвинами, лицом. К тяжёлому запаху, здесь царившему, прибавился невыносимый перегар. Я не сдержалась и поморщилась. — Вот эта женщина, — начала она высоким голосом, указав на мою ровесницу в казённом платье с гнездом из волос на голове, девушка стояла в шаге от неё, — провинилась. Из-за неё, — глаза работницы горят, — вы все наказаны и остаётесь без завтрака на две недели! Молниеносно она шагнула к двери, где уже собрались другие санитарки. Я вообще не поняла, что произошло, когда толпа закричала, заревела, завизжала и набросилась на наказанную. Из-под кучи мала сперва слышался голос: — Я великая княжна! Наследница Государства Российского! Господи, Боже мой! Я закрыла рот рукой, сверху накрыла второй, когда поняла, что тихонько подвываю. Вид женщин, которым уже всё равно, у кого конкретно они дерут волосы… Скоро лица многих были перепачканы кровью от собственных царапин, от чужих. Солёный запах крови вмешался в воздух. Персонал радостно галдел, подбадривая своих, подначивая: дай ей! Так её!... Они закрыли выход, захоти кто уйти – никак. У меня закружилась в голове, устояла с трудом. Но не все участвовали в драке. Одна девочка-подросток крутилась на месте. Просто стояла и крутилась, набирая скорость. Некоторые остались спать, не слыша, не замечая ничего вокруг. Другая, из сидящих, чирикала, как птица, не переставая. Взрослая женщина, она годится мне в матери, пыталась порвать собственное платье, то и дело поглядывая на кучу санитарок, она так улыбалась, не видя драки, наслаждаясь собственным делом… безумная. Её не волнует ничего вокруг. От кучи санитарок отделилась одна и подошла к птичке. Размахнувшись, она стараясь, прикладывая силу, ударила ту кулаком по лицу. Птичка в этот миг делала очередной вдох – получился громкий хрип, словно ей уже больно, но она пытается продолжить певчую песню. Оторвалась от лавки и отлетела, ударившись о стену. Мне самой стало больно. Экзекуторша не успокоилась. С улыбкой, в которой безумия не меньше, чем у местных пациенток, не видя ничего вокруг, она приблизилась к птичке, сжавшейся в комок, ударила её ногой по животу. Та содрогнулась, согнулась всем телом. Господи, Боже мой! Я готова поклясться, именно так выглядит предсмертная судорога. |