Книга Моя навеки, сквозь века, страница 28 – Марина Повалей

Кивнул и распахнул двустворчатую дверь, входя первым.

Очередное допотопное, ненавистное мне питерское убожество, из которого скоро сделают коммуналку: высокие потолки, широкие окна. Полукруглая просторная комната, в центре её стол. Человек, сидящий на единственном стуле даже не вздрогнул при нашем вторжении, не повернул головы. Густые тёмные волосы длиннее обычного, очевидно несвежий пиджак.

— Пройдите к окну, посмотрите на этого человека и скажите, знакомы ли вы с ним?

Нехорошее, ужасное чувство, будто недавно я сама рыла яму, в которую сейчас залажу.

Я послушалась. Предвкушая ужас, который, точно знаю, сейчас испытаю, я прошла к окну.

Короткий взгляд ледяных глаз за короткий миг прожевал и выплюнул меня.

Человек этот не счёл меня стоящей ни своего разглядывания, ни внимания. Но я всё равно не могла задышать. Казалось, что я – мелкая, глупая букашка рядом с ним. И то ли это последующее величие его фигуры, которое ещё прогремит, то ли он и правда такой – будто выше и квартиры этой, и меня, и штабс-капитана, что держит его здесь.

— Знакомы ли вы с этим человеком? — голос Васи без единой эмоции.

Знакомы ли… не знаю ли я, кто это, а знакомы ли мы.

— Нет.

— Вы знаете эту барышню?

Арестант не взглянул на меня повторно, смотрит в стену.

— Не имел удовольствия, — чеканно, громко. В абсолютный разрез с произнесённым. Едва ли хоть какие-то удовольствия его интересуют.

Команда на выход и я чуть ли не побежала.

Скрип паркета под ногами, стук двери, скрежет ключа в замке.

— Что это? Зачем? Это ведь он! Он! — забылась, заговорила громким шёпотом.

— Я должен был убедиться, что вы не сводите свои счёты моими руками.

Он закрыл дверь, убрал ключ и пропустил меня вниз.

Пролёты пролетали как в тумане.

Свожу счёты? Убедиться? Его руками?

Он не поверил мне.

Он, зная обо всех тех ужасах, что устроит этот человек, чьё имя мне страшно произносить даже про себя, привёл меня к нему.

— Что с ним будет дальше? — спросила, потому что не могла не спросить, как только мы вышли на улицу.

— Его уже нет. Считайте, что никогда и не было, и всего того, что вы рассказывали тоже не будет.

— Но вы… — понимаю, что глупо, но я не могу не спросить, не выдержу. — Вы не поверили мне? Раз решили проверить?

Мы стояли у парадной, снова пошёл снег, а мне необходимо услышать ответ. С места не сдвинусь, пока не узнаю.

— Алиса Ивановна, — вздохнул устало. — Я не могу не проверить. Вы – бесспорно привлекательная барышня, но я не юнец, чтобы принимать на веру каждое ваше слово. Постойте, я переговорю с дворником и отведу вас домой.

Он не стал ждать моего ответа. Пошёл во двор, в дворницкую, а я, услышав скрипнувшую дверь и громкий бас, приглашающий Слепцова внутрь, кинулась прочь.

Назад, домой.

Пусть в Алисино домой. Но туда, хотя бы где её используют в открытую. Отец – чтобы контролировать и держать лицо приличной семьи, благотворители – чтобы она смогла научить крестьян всему, что знает…

Только не этот человек, который рвёт мне сердце в клочья. Меняясь каждую секунду: то он и лицом, и жестами и мимикой, один в один мой муж, что кажется, вот сейчас всё рассказать и он поймёт, вспомнит, узнает. А в следующую секунду его сменяет другой – чужой и холодный, клещами выцепляющий из меня каждое, нужное ему слово, живущий где-то не просто по-другому, а в каком-то другом мире, куда я уже никогда, никак не попаду.