Книга Убийства на водах, страница 61 – Полина Охалова

Вечер начался с представления шарад.

Несколько барышень с нотами в руках вышли и запели, представляя первую часть задуманного слова. «Хор!» — догадались в публике. Изображая вторую часть, Надин с привязанными крылышками (из которых одно быстро отвалилось) со страшным выражением лица пыталась укусить нянюшку. Из зала кричали: «Муха! Пчела! Ванька-повар!» Надин так решительно мотала головой, отвергая предложенные догадки, что и второе крыло благополучно отвалилось. Но тут вышли девицы, изображавшие хор, и начали, взявшись за руки, ходить кругом. Тут уж многие закричали: «Хоровод!» и поняли, что бедная Надин пыталась изобразить не Ваньку- повара, а овода, хотя, как проворчала нянюшка: «Ванька — чистый овод и есть».

Следующие три шарады, несмотря на усилия артистов, из живых картин никто уразуметь не мог, и Катерине пришлось прочитать шарадные стишки. Про дорогу (Мой первый слог — в линейках нотных, Два остальных — защита у животных, А целое соединит всегда Деревни, села, города)

и бороду (Начало слова — лес, Конец — стихотворенье,

А целое растет, хотя и не растенье) публика додумалась быстро, а последнюю загадку про «дубья» никто так и не смог разгадать (В лесу растет начало, И дерево не очень мало, А в азбуке конец, От целого спаси, Творец!). Но повеселились знатно и все участники (а особенно толстая нянька Орина) сорвали аплодисмент.

Представление пьесы тоже сошло на «ура». Здесь наибольший восторг у публики вызвали не чернокудрый граф Ростислав (хоть Юркевич закатывал глаза так усердно, что порой были видны одни белки) и не знойный Азамат (хотя Браницкий с начерненными бровями, сходящимися к переносице, и ножом размером с добрую саблю был весьма выразителен). Немыслимый фурор произвела татарская мать Зульфия — Елена Павловна Фадеева в причудливом головном уборе, в тунике из блестящей материи, из-под которой виднелись шаровары и татарские туфли с загнутыми вверх носами, разговаривавшая с Азаматом и Лейлой на каком-то странном языке (как оказалось потом — именно что на татарском).

Завершало представление явление индийского фокусника-предсказателя Радда-Бай, который умел отгадывать мысли и чувства. Под наигрываемую Катериной на фортепьяно мелодию в восточном духе, двое слуг вынесли высокое кресло, на котором, поджав скрещенные ноги, сидела облаченная в огромную чалму и завернутая в кусок красной материи Леля. Лицо ее с помощью кофейного порошка приобрело смуглый оттенок, меж бровей была намалевана темная точка, а огромные, особенно яркие на фоне насмугленного лица светло-голубые глаза светились фосфорическим блеском. По правде сказать, Леля была нимало не похожа на семилетнее дитя: она казалась много старше. Ее эффектное появление произвело сильное впечатление в публике.

«Наденьте маски, чтоб я не могла судить о ваших чувствах и читать ваши мысли по выражению ваших лиц и глаз!» — сказала «Радда-бай» неожиданно низким и глубоким голосом.

Большинство из сидящих в зале прислонили к лицам картонные маски с разрезами для глаз и узкой прорезью на месте рта. Печорин успел подумать, что все они стали похожи на господина Горшенкова. Только пара офицеров и гимназист-сосед остались с голыми лицами, так как легкомысленно оставили где-то выданные на входе в зал маски.

Леля начала делать пассы руками, затем, указывая в левый угол зала, изрекла: