Книга Фотофиниш, страница 129 – Найо Марш

— Я не говорил, что мы не подозреваем ее в убийстве — наоборот. Я лишь сказал, что она была арестована по обвинению в том, что искалечила тело, а не по обвинению в убийстве.

— Но это обвинение может быть предъявлено?

Аллейн молчал.

— Это равносильно тому, чтобы сказать, — произнес Бен Руби, — что вы считаете это дело тайным сговором, и что Мария — один из участников этого сговора, и что один из нас… я имею в виду людей в этом доме… является главным обвиняемым.

— Да.

— Прелестно! — воскликнул мистер Руби.

— Мы услышим что-нибудь еще? — спросил мистер Реес. — В конце концов, помимо того, как повела себя Мария, мы не узнали ничего нового, не так ли? Например, нам не известно, удалось ли вам очистить кого-либо из нас от подозрений. В частности этого молодого человека — Бартоломью.

— Монти, дорогой мой, — сказал сильно побледневший Латтьенцо, — как же ты прав. И тут я хотел бы настоятельно заявить, что я неистово протестую против любого предположения, скрытого или явного, о том, что этот несчастный мальчик способен на такое преступление. Мистер Аллейн, я умоляю вас подумать! Что мы должны будем принять согласно такой теории? Подумайте о его поведении.

— Да, — сказал Аллейн, — подумайте о нем. Он совершает то, что по сути равняется публичным объявлением о разрыве с ней. Он выставляет себя в самом ужасном свете как потенциального убийцу. Он даже пишет ей угрожающее послание. Он очень старается не обеспечивать себе алиби. Он теряет сознание, его ведут наверх, там он приходит в себя и спешит в ее спальню, где усыпляет хлороформом и душит свою жертву, а потом возвращается к себе.

Латтьенцо пару секунд пристально смотрел на Аллейна. Его лицо снова порозовело, он слегка вскрикнул и схватил Аллейна за руки.

— А! — воскликнул он. — Вы согласны! Видите? Вы видите? Это невозможно! Это нелепо!

— Позвольте, я кое-что скажу, — сказал Хэнли, обращаясь к мистеру Реесу. — Я о добродетельном негодовании со стороны этого красавчика. Очень трогательно и все такое. — Он бросил взгляд на своего работодателя, а потом на Латтьенцо. — Человека можно простить за то, что он делает свои собственные выводы.

— Хватит, — сказал мистер Реес.

— Что ж, хорошо, сэр. Сказано достаточно. Но я хочу сказать… В конце концов, хочется ведь быть официально вне подозрений. То есть возьмем, к примеру, меня. С того времени, как вы проводили мадам наверх и она выставила вас с Марией из комнаты, и до того, как Мария вернулась и нашла ее… мертвой… я был в столовой и в холле, успокаивал гостей, разговаривал с Лесом, рассказывал вам про состояние озера и составлял для Леса список гостей. Я никак не мог, — говорил Хэнли все громче, почти истерично, — побежать наверх и убить мадам, а потом вернуться как ни в чем не бывало, чтобы поторапливать уезжающих гостей и бегать туда-сюда с зонтом. И в любом случае, — добавил он, — у меня не было ключа.

— Ну, что касается этого, — сказал бен Руби, — то она сама могла тебя впустить, и я не имею в виду ничего плохого. Просто чтобы расставить точки над «i».

— Большое спасибо, — горько сказал Хэнли.

— Вернемся к ключам, — медленно сказал мистер Реес, все еще вертя в руках свои ключи, словно чтобы проиллюстрировать свою точку зрения. — Третий ключ, ее ключ. — Он обратился к Хэйзелмиру и Аллейну. — Должно быть какое-то объяснение. Какое-то совсем простое объяснение. Обязательно.