Книга Свет гаснет, страница 43 – Найо Марш

Эмили выслушала историю про Уильяма.

— Думаешь, он сдержит слово? — спросила она.

— Да. Я вполне убежден, что сдержит.

— А какой у них дом? А его мать?

— Все нормально. Я не входил. Дом крошечный. Мебель у них своя. Она худа как щепка и определенно культурная женщина. Не помню, всплывала ли на суде информация о ее материальном положении, но я думаю, после выплаты судебных издержек у нее осталось достаточно средств, чтобы купить или снять дом, и обставить его тем, что осталось у них после распродажи имущества. Он был обеспеченным биржевым маклером. И совершенно спятившим.

— А Уильям ходит в школу актерского мастерства?

— В Королевскую театральную школу в Саутуарке. Хорошая школа. Им там преподают все школьные предметы. Она зарегистрирована как частная. Должно быть, денег на оплату учебы им хватает. А она, наверное, работает где-нибудь секретаршей.

— Пытаюсь вспомнить себя шестилетней. Что ему рассказали и как много он помнит?

— Могу предположить, что ему рассказали, что его отец — душевнобольной и должен находиться в психиатрической клинике. Возможно, его отправляли за границу, пока шло дело.

— Бедный малыш, — сказала Эмили.

— Он будет хорошим актером. Увидишь.

— Да. Как твой ушибленный бок?

— Лучше с каждым днем.

— Хорошо.

— Вообще-то всё… — Он резко замолчал, и Эмили увидела, как он скрестил указательный и средний пальцы. — Нет, не буду нарываться на неприятности.

Следующий день выдался ярким и солнечным. Перегрин и Эмили весело ехали в машине по набережной, потом пересекли мост Блэкфрайерс, повернули направо на Уорфингерс Лейн и подъехали к театру. На репетицию вызвали всю труппу; почти все уже пришли и собрались в зрительном зале.

Они должны были прогнать пьесу от начала до конца с реквизитом. Эта неделя была последней, целиком посвященной только актерам. Со следующей недели должны были начаться репетиции со спецэффектами и светом — с бесконечными остановками, поправками и перемещениями. А в конце их ждали две генеральные репетиции.

Эмили была знакома со многими актерами. Сэр Дугал пришел в восторг от того, что она решила прийти на репетицию. Почему они так редко ее видят теперь? Сыновья? Сколько? Три? И все в школе? Чудесно!

Ей бросилось в глаза его волнение. Он был взвинчен и не слушал ее, когда она отвечала на его вопросы. Когда он отошел, она испытала облегчение.

К ней подошла Мэгги и обняла ее.

— Я хочу знать, что ты думаешь, — сказала она. — Правда. Твои мысли и чувства.

— Перри говорит, что ты играешь чудесно.

— Да? Правда?

— Честное слово. Безо всяких оговорок.

— Он слишком добр. Еще слишком рано. Не знаю, — пробормотала она.

— Все хорошо.

— Надеюсь, что так. Ох, эта пьеса! Эта пьеса, Эмили, боже мой!

— Знаю.

Она рассеянно отошла и села в сторонке, закрыв глаза и шевеля губами. Вошла Нина Гэйторн, как всегда закутанная во множество вязаных шарфов. Она увидела Эмили и помахала ей концом одного из шарфов, состроив при этом странную гримасу и глядя бледными глазами в потолок. Невозможно было понять, что она пыталась изобразить; может быть, некую разновидность отчаяния, подумала Эмили. Она сдержанно помахала ей в ответ.

Мужчина рядом с мисс Гэйторн был ей незнаком. Соломенного цвета волосы, плотно сжатые губы, светлые глаза. Она догадалась, что это Банко — Брюс Баррабелл. Они сели рядом поодаль от остальных. У Эмили возникло неприятное чувство, что Нина рассказывает ему, кто она такая. В какой-то момент она посмотрела ему в глаза, и ее напугала их проницательность и то, как воровато он отвел взгляд.