Книга Хозяйка медовых угодий, страница 16 – Ри Даль

Я почувствовала, как усталость наваливается на меня тяжёлым плащом. Ноги дрожали, суставы ныли после лихорадки и тряски в телеге, а веки казались свинцовыми. Лина зевнула, прижимаясь ко мне, и я поняла, что она едва стоит на ногах. Дорога вымотала нас обеих, и рассвет, который должен был принести облегчение, лишь напомнил, как далеко мы от безопасности.

— Пойдём, милая, — сказала я, ведя Лину к лавке. — Сначала поедим, а потом отдохнём.

Я усадила её на лавку, осторожно, чтобы та не рухнула под нашим весом, и развязала узелок, который Шайна дала нам в дорогу. Внутри лежал кусок чёрствого хлеба, завёрнутый в грубую ткань, несколько полосок сушёной рыбы, пахнущей солью и дымом, и фляга с водой, уже тёплой от долгого пути. Я отломила половину хлеба и протянула Лине, стараясь улыбнуться.

— Ешь, — сказала я. — Надо набраться сил.

Лина взяла хлеб, но смотрела на него с сомнением, будто боялась, что он исчезнет. Я отломила кусочек для себя и принялась жевать, хотя чёрствый хлеб царапал горло, а вкус был таким пресным, что едва ли напоминал еду. Но желудок, урча, требовал хоть чего-то, и я заставила себя проглотить. Лина последовала моему примеру, откусывая крошечные кусочки, и её лицо немного разгладилось, когда она начала жевать.

— Вкусно? — спросила я, пытаясь отвлечь её от мрачных мыслей.

Она кивнула, но её глаза всё ещё скользили по хижине, задерживаясь на тёмных углах и дырявой крыше.

— Мариса… — начала она, проглотив кусок. — А Хильда правда нас не найдёт?

Я сглотнула, чувствуя, как страх, который я гнала всю ночь, снова подбирается к сердцу. Хильда. Её злобный голос, её тяжёлая рука, её глаза, полные презрения, — всё это стояло передо мной так ясно, будто она была здесь. Но я не могла показать Лине свой страх.

— Не найдёт, — заверила я. — Мы теперь далеко, и Шайна позаботится, чтобы никто не узнал, куда мы ушли.

Лина слабо улыбнулась, и эта улыбка, такая робкая, но искренняя, согрела меня лучше любого огня. Я протянула ей полоску сушёной рыбы, и она взяла её, нюхая с любопытством.

— Пахнет, как море, — сказала она тихо. — Хотя я никогда не видела моря…

Я замерла, вспомнив Петербург — серые волны Невы, солёный ветер, дующий с залива, и Соню, бегающую по набережной с воздушным змеем. Боль кольнула сердце, но я отогнала воспоминания. Сейчас я была здесь, с Линой, и она нуждалась во мне.

— Ты обязательно однажды увидишь море, — пообещала я, хотя сама не знала, возможно ли такое в этом суровом мире. — А пока ешь. Рыба даёт силу.

Лина принялась грызть рыбную полоску, морща нос от солёного вкуса. Я отпила воды из фляги, чувствуя, как тёплая жидкость смывает пыль из горла, и посмотрела на хижину, прикидывая, с чего бы начать. Усталость тянула вниз, но я знала, что не смогу уснуть, пока не сделаю хоть что-то, чтобы это место стало хотя бы немного пригодным для жизни.

— Лина, — позвала я, вставая. — Давай уберём немного, а потом ляжем спать. Хорошо?

Она кивнула, но её веки уже слипались. Я понимала, что она едва держится, но мне нужна была её помощь, хотя бы моральная. Я подошла к куче соломы в углу, надеясь, что она не слишком пропиталась сыростью, чтобы послужить постелью. Но, коснувшись её, я поморщилась — солома была влажной, с запахом плесени, и в ней шуршали какие-то насекомые. Я отбросила её в сторону, решив, что спать на голом полу будет лучше, чем на этом.