Книга Хозяйка медовых угодий, страница 18 – Ри Даль

Лавка скрипнула под моим весом, и я замерла, боясь, что Лина проснётся, но она только вздохнула во сне, прижимаясь ближе. Я закрыла глаза, чувствуя, как усталость накрывает меня, будто тёплое одеяло. Но сон не приходил сразу.

Я повернула голову, глядя на полосы света на полу. Они дрожали, как от лёгкого ветра, пробивающегося сквозь щели. Вдалеке, за стенами, послышалось слабое гудение — пчёлы. Я напряглась, прислушиваясь. Звук был едва уловимым, но он был. Где-то неподалёку, среди разрушенных ульев, всё ещё жили пчёлы. Эта мысль придала мне сил. Если они выжили в этой пустыне, то и мы сможем.

Я закрыла глаза, чувствуя, как сон наконец накрывает меня. И я провалилась в него, обнимая Лину, в этой ветхой хижине, посреди высохшего луга, где начиналась наша новая история.

Солнце пробилось сквозь щели в покосившейся крыше хижины, и его лучи, тонкие и дрожащие, словно пальцы, коснулись моего лица, вырывая из тяжёлого сна. Я открыла глаза, чувствуя, как веки цепляются друг за друга, будто склеенные смолой. Тело ныло, суставы хрустели при каждом движении, а горло саднило, напоминая о недавней лихорадке.

Я повернула голову. Лина спала, свернувшись калачиком на лавке. Её русые косички, которые я вчера переплела, выбились из-под ткани, а щёки, чуть розовые во сне, казались такими беззащитными, что у меня защемило в груди. Она дышала ровно, и каждый её вздох был как обещание — обещание, что я должна сделать всё, чтобы этот мир не сломал её, как пытался сломать меня.

Я осторожно поднялась, стараясь не скрипеть досками. Лина пошевелилась, но не проснулась, и я облегчённо выдохнула. Пусть спит. Ей нужно набраться сил, а мне… мне нужно понять, с чего начать.

Подошла к окну, треснувшему и мутному, и выглянула наружу. Луг, окружавший пасеку, лежал передо мной, как выцветший гобелен: сухая, потрескавшаяся земля, редкие клочки бурьяна, торчащие, словно обломки костей, и покосившиеся улья, молчаливые свидетели былого. Где-то вдалеке, за холмом, темнел лес, его густая кромка казалась стеной, отделяющей нас от остального мира. Солнце поднималось медленно, лениво, окрашивая небо в бледно-розовый цвет, но тепла в его лучах не было. Холодный ветер гулял по лугу, поднимая облачка пыли, и я поёжилась, плотнее запахнув платье, которое всё ещё пахло потом и сыростью сарая.

«Это наш дом», — сказала я вчера Лине, и теперь эти слова звучали как вызов.

Дом? Эта развалина с дырявой крышей и безжизненным лугом? Но я знала: если я не сделаю из этого места дом, у нас с Линой не будет ничего. Ни безопасности, ни надежды. А я не могла позволить себе отчаяние. Не теперь, когда Лина смотрела на меня, как на старшую сестру, а Шайна рисковала всем, чтобы дать нам шанс.

Вернулась к лавке, взяла узелоки развязала его. Хлеб уже зачерствел ещё больше за ночь, но сушёная рыба и фляга с водой всё ещё были на месте. А под ними, завёрнутые в кусок грубой ткани, лежали семена — маленькие, сухие, как надежда, которую я пыталась сохранить в своём сердце. Клевер, горчица… Я провела пальцами по крошечным зёрнышкам, чувствуя их шершавую поверхность. Они были моим оружием против этой пустыни. Но без воды они так и останутся мёртвыми.

Я вздохнула, завязала узелок и положила его обратно. Прежде чем что-то сеять, нужно найти воду. Без неё всё бесполезно. Пчёлы, если они ещё живы в этих развалинах ульев, тоже не выживут без цветов. А цветы не вырастут на этой сухой, как кость, земле.