Книга Хозяйка медовых угодий, страница 31 – Ри Даль

— Не сломана, но похоже на вывих, — заключил он и, не говоря больше ни слова, наклонился, подхватил меня на руки и совершенно спокойно поднялся во весь рост, будто я весила не больше пушинки.

— Эй, постой! — запротестовала я, чувствуя, как кровь приливает к щекам. — Я сама дойду! Поставь меня!

Ксавье даже не взглянул на меня, продолжая идти. Его руки были сильными, тёплыми, и я невольно прижалась к его груди, чувствуя запах кожи, хвои и чего-то ещё, терпкого, как лес после дождя. Мой протест звучал слабо, и я знала, что он это чувствует.

— Куда ты меня несёшь? — спросила я, пытаясь выиграть время. Я не могла сказать ему, что живу на пасеке — ведь я солгала, что из деревни. Надо было придумать что-то, чтобы не выдать себя. — Я… мне тут недалеко. Я сама доберусь. Поставь меня!

— Перестань, — оборвал Ксавье. — С таким вывихом ты шагу сделать не сможешь.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он продолжал идти, уверенно шагая через лес, словно знал дорогу лучше меня. Я пыталась придумать, что сказать, как объяснить, но мысли путались. Его близость, его тепло, его спокойная уверенность сбивали меня с толку. Я должна была бояться его — он лесничий барона, он мог сдать меня Хильде, — но страх утонул в странном чувстве доверия, которое я не могла объяснить.

Лес начал редеть, и я вдруг поняла, что мы выходим к лугу. К моему лугу. К пасеке. Тёмные силуэты ульев проступили в лунном свете, а хижина, покосившаяся и жалкая, стояла впереди. Ксавье направился прямо к ней, не сбавляя шаг.

— Постой! — выдохнула я, хватая его за рукав. — Как ты… Откуда ты знаешь, где я живу?

Он остановился, посмотрел на меня, и в его глазах мелькнула тень улыбки — едва заметная, но тёплая.

— Я лесничий, Мариса, — сказал он тихо. — Я знаю этот лес лучше, чем ты думаешь. И знаю, что никто из деревни не стал бы копать канаву в темноте, рискуя нарваться на кабана. Может, прекратишь уже геройствовать и просто примешь помощь?

Ксавье шагал через луг, неся меня на руках. Его шаги были широкими, уверенными, но удивительно мягкими, словно он боялся потревожить мою больную ногу. Лунный свет серебрил его лицо, высвечивая резкие скулы и тень шрама на шее, а я, несмотря на боль и страх, не могла не заметить снова, как суровы и красивы его черты.

Дверь хижины скрипнула, когда Ксавье толкнул её плечом, и мы вошли внутрь. Внутри было темно. Лина спала на лавке, укутанная в шаль, её маленькое тело свернулось калачиком, а русые косички разметались по грубым доскам. Но скрип двери разбудил её. Она резко вскочила, её глаза, огромные и полные тревоги, метнулись к нам.

— Мариса! — вскрикнула она, спрыгивая с лавки и бросаясь ко мне. — Что случилось? Ты… ты… ты ранена?

Слёзы уже блестели в её глазах, и она вцепилась в мой рукав, будто боялась, что я растворюсь. Я попыталась улыбнуться, хотя лодыжка пульсировала болью.

— Всё хорошо, Лина, — прошептала я, протягивая руку, чтобы погладить её по голове. — Просто… немного подвернула ногу. Ничего страшного.

Ксавье молча опустил меня на лавку, осторожно и бережно. Его руки задержались на моих плечах чуть дольше, чем нужно, и я почувствовала тепло, которое пробежало по коже, несмотря на холод ночи. Лина, всхлипывая, прижалась ко мне.

— Ты ведь не умрёшь, Мариса? Ты ведь не умрёшь?.. — твердила она, продолжая плакать