Книга Хозяйка медовых угодий, страница 55 – Ри Даль

— Пейте, мои хорошие, — шептала я, глядя, как пчёлы слетаются к кормушке, их крылья блестят на солнце.

За эти две недели я заметила, как они окрепли: их движения стали быстрее, а гудение — громче. Если так пойдёт, скоро мы получим первый мёд.

Лина, закончив с грядками, подбежала ко мне с пучком травы с мелкими жёлтыми цветами.

— Это подойдёт? — спросила она, протягивая находку.

Я принюхалась — пахло смолисто, терпко.

— Отлично, — похвалила я. — Положи сушиться, потом добавим в настой. Пчёлы такое любят.

Она засияла и побежала к хижине, а я вернулась к ульям, проверяя рамки. Некоторые потрескались, и я решила их починить. Дерево, что Ксавье притащил на прошлой неделе, лежало у сарая, и я уже прикидывала, как вырезать новые дощечки.

Ксавье появлялся пару раз за прошедшее время, принося то коренья, то хлеб, то просто заглядывая, чтобы проверить, всё ли у нас в порядке. Его визиты стали частью нашего ритма — он помогал чинить канал, когда вода начинала подмывать глину, или приносил верёвки для подвязки ростков. Мы болтали о пустяках: о погоде, о пчёлах, о том, как Лина мечтает о лаванде. Никаких намёков на тот вечер у костра, никаких взглядов, от которых замирает сердце. Мы были просто друзьями, и я была рада этому. Или убеждала себя, что рада.

Однажды, дней через десять после того, как мы закончили канал, он пришёл с мешком камней и старым молотком. Я как раз возилась с ульями, когда услышала его тяжёлые шаги.

— Добрый день, — сказал он, ставя мешок у хижины.

— Что это ты задумал? — удивилась я.

— Думаю, пора переложить вашу печку, — не спросил, а утвердил он.

Я вытерла руки о передник, чувствуя себя неловко. Очаг и правда был в плачевном состоянии — камни раскрошились, а труба забилась сажей. Я пыталась чистить её палкой, но всё оказалось тщетно.

— А есть что-нибудь, чего ты не умеешь делать? — пошутила я.

Он хмыкнул:

— Есть, но при желании наверняка смогу научиться.

Ксавье принялся разбирать старый очаг, вынимая треснувшие камни и сгребая золу в кучу. Я помогала, таская новые камни из его мешка, а Лина носила воду, чтобы замешать глину для скрепки. Ксавье работал ловко, выкладывая камни ровными рядами, промазывая швы глиной. К концу дня очаг выглядел как новый: камни плотно прилегали друг к другу. Мы разожгли огонь, и пламя весело затрещало. Лина захлопала в ладоши, а я, глядя на очаг, почувствовала, как тепло разливается не только в комнате, но и в моей душе.

— Даже не знаю, как и чем ещё тебя благодарить, Ксавье, — сказала я тихо.

Он вытер пот со лба и улыбнулся уголком рта.

— Простого «спасибо» вполне достаточно, Мариса.

— Ну… в таком случае… спасибо.

— Не за что, — мы посмотрели друг другу в глаза. Ксавье первым отвёл взгляд и покосился на Лину: — Теперь главное, чтобы кое-кто не спалил хижину, пока будет учиться готовить.

Лина надулась, но тут же рассмеялась, и я тоже не удержалась. Это было так просто, так хорошо — сидеть у нового очага, слушать треск дров и смех Лины.

На следующий день мы с Ксавье чинили улей. Одна рамка треснула, и пчёлы уже начали беспокоиться. Мы усыпили их при помощи дыма, но всё равно действовать нужно было быстро и максимально осторожно. Я держала дощечку, а Ксавье забивал гвозди. Его движения были точными, уверенными, и я, как всегда, украдкой наблюдала за ним — за тем, как напрягаются мышцы под рубахой, как пот блестит на его шее.